Она с недоумением смотрела на него.
— Возможно, я слегка преуменьшаю.
— Преуменьшаете, — эхом отозвалась она.
— Есть причина, по которой я избегаю Юга.
— О, боже!
Это было восклицание благовоспитанной леди. Он почти рассмеялся.
— Не думаю, что когда–либо знала мужчину, который признался бы, что плохо читает карты, — сказала Грейс, как только сумела вернуть себе самообладание.
Он ответил ей теплым взглядом, который через некоторое время стал пылким.
— Я же сказал Вам, что я был особенным.
— О, прекратите! — Грейс не смотрела на него, по крайней мере, прямо, и поэтому не видела, как изменилось выражение его лица. Этим можно объяснить тот факт, почему ее тон оставался столь же ясным и оживленным, когда она произнесла: — Должна сказать, что это намного усложняет дело. Вдова попросила меня найти Вас, чтобы Вы помогли ей составить наш маршрут после того, как мы выгрузимся в Дублине.
Джек махнул рукой.
— Ну, это я могу сделать.
— Без карты?
— Мы часто путешествовали, когда учились в школе.
Грейс подняла глаза и улыбнулась, почти с ностальгией, так словно она могла увидеть его в его собственных воспоминаниях.
— Готова поспорить, что Вы не были старостой. {примеч. старший ученик, старший префект, староста — возглавляет школьную префектуру в мужской школе; следит за соблюдением дисциплины через классных префектов, представляет школу или класс на различных мероприятиях.}
Его бровь приподнялась.
— Вы знаете, я думаю, что большинство людей сочло бы это оскорблением.
Губы девушки изогнулись, а глаза сверкнули озорством.
— О, но только не Вы.
Конечно, она была права, но Джек не хотел, чтобы она знала об этом.
— И почему же Вы так думаете?
— Вы никогда не захотели бы быть старостой.
— Слишком большая ответственность? — пробормотал Джек. Интересно, именно это она о нем и думала?
Грейс открыла рот, и Джек понял, что она собирается сказать «да». Ее щеки слегка порозовели, и она на мгновение отвела взгляд прежде, чем ответила:
— В Вас слишком много протеста. Вы не захотели бы стать союзником администрации.
— О, администрации, — Джек не смог удержаться и весело повторил за ней.
— Не высмеивайте мой выбор слов.
— Хорошо, — согласился он, выгибая одну бровь. — Я надеюсь, Вы понимаете, что говорите это бывшему офицеру армии Его Величества.
Грейс немедленно отмела его высказывание.
— Я должна сказать, что Вы наслаждаетесь, именуя себя мятежником. Но я подозреваю, что в глубине души Вы такой же обычный человек, как и все мы.
Он выдержал паузу, а затем сказал:
— Надеюсь, Вы понимаете, что говорите это бывшему разбойнику на дорогах Его Величества.
Джек так и не понял, как ему удалось произнести это с серьезным выражением лица, и для него было большим облегчением, когда Грейс, спустя минуту, в течение которой она, казалось, пребывала в шоке, взорвалась от смеха. Поскольку действительно, он не думал, что сумел бы удержать выгнутую аркой бровь, призванную означать оскорбленное выражение, хотя бы на одно мгновение дольше.
Джек чувствовал, что, подражает Уиндхему, сидя словно он проглотил шомпол,. От этого, честное слово, его даже подташнивало.
— Вы ужасны, — сказала Грейс, вытирая слезы.
— Стараюсь изо всех сил, — скромно заметил Джек.
— И это, — погрозила ему пальцем Грейс, все еще продолжая смеяться, — то, почему Вы никогда не будете старостой.
— Боже мой, надеюсь, что нет, — ответил Джек. — В моем возрасте это выглядело бы несколько неуместно.
Не говоря уже о том, как безнадежно он не подходил для школы. Сны об этом до сих пор еще мучили его. Конечно, это не были кошмары — это того не стоило. Но почти каждый месяц он просыпался от одного из тех надоедливых сновидений, в которых он возвращался в свои школьные дни (такая нелепость в его двадцативосьмилетнем возрасте). Его сны были похожи один на другой. Он смотрел на свое расписание и внезапно понимал, что весь семестр не посещал уроки латинского языка. Или пришел на экзамен, не надев брюки.
Единственными школьными предметами, которые он вспоминал с некоторой любовью, были спорт и искусство. Спорт ему всегда давался легко. Ему было достаточно понаблюдать за игрой в течение минуты, и его тело уже инстинктивно знало, как надо перемещаться. Что же касается искусства, ну, в общем, он никогда не выделялся ни в одном из его практических направлений, но всегда любил его изучать. Именно поэтому Джек говорил с Грейс об искусстве в свою первую ночь в Белгрейве.
Его взгляд упал на открытую книгу, все еще лежавшую на столе между ними.
— Почему она Вам не понравилась? — спросил Джек, возвращаясь к картине. Она и ему не слишком нравилась, но он не находил в ней ничего оскорбительного.