— Я должен принести извинения, Грейс, — сказал он, подходя к ней.
О, она не хотела этого. Она не хотела извинений, нет, ведь она сама в своем сердце носила такую большую вину пред ним.
— За то, что случилось днем? — спросила девушка, придав как можно больше легкости своему голосу. — Нет, пожалуйста, не глупите. Это — ужасная ситуация, и никто не может обвинить Вас в…
— Во многих вещах, — вмешался он.
Томас смотрел на нее очень странно, и Грейс подумала, не пил ли он. В последнее время он именно так и поступал. Девушка сказала себе, что не должна ругать его, действительно, он, на удивление, очень хорошо держался, учитывая все обстоятельства.
— Пожалуйста, — сказала Грейс, надеясь положить конец обсуждению. — Мне ничего не приходит на ум, за что Вы должны были бы извиниться, но уверяю Вас, если бы что–то и было, то я с радостью приняла бы Ваше извинение.
— Спасибо, — сказал он. И затем без всякой связи произнес: — Мы отбываем в Ливерпуль через два дня.
Грейс кивнула. Она уже знала об этом. И, конечно, он должен был знать, что она в курсе их планов.
— Полагаю, что у Вас много дел, которые нужно завершить прежде, чем мы уедем, — сказала она.
— Почти ничего, — ответил Томас, но было в его голосе нечто ужасное, словно он подбивал Грейс спросить у него, что это означает. А значение должно было быть, поскольку у Томаса всегда было много дел, независимо от того, был ли у него запланирована поездка или нет.
— О! Это должно быть приятным изменением, — сказала девушка, потому что не могла просто проигнорировать его утверждение.
Он слегка наклонился вперед, и Грейс почувствовала запах алкоголя, исходивший от него. О, Томас. Она переживала за него, ей было больно представить, что же он чувствует. И ей очень хотелось сказать ему: «Я тоже не хочу всего этого. Я хочу, чтобы Вы оставались герцогом, а Джек был простым мистером Одли, и я хочу, чтобы все это побыстрее закончилось.»
Даже если правда окажется не такой, о какой она непрестанно молилась, Грейс хотела знать это.
Но она не могла произнести это вслух. Тем более Томасу. Он смотрел на Грейс пронизывающим взглядом, как будто знал все ее тайны: что она влюбилась в его соперника, что она уже целовалась с ним, несколько раз, и что ей хотелось пойти дальше.
Она и пошла бы дальше, если бы Джек не остановил ее.
— Видите, я тренируюсь, — сказал Томас.
— Тренируетесь?
— Быть свободным от забот джентльменом. Возможно, я должен взять пример с Вашего мистера Одли.
— Он не мой мистер Одли, — немедленно ответила Грейс, хотя знала, что он так сказал только для того, чтобы спровоцировать ее.
— Он не должен волноваться, — продолжил Томас так, словно она ничего не говорила. — Я оставил все дела в прекрасном состоянии. Все контракты составлены очень тщательно, все цифры во всех колонках скрупулезно сверены. Если он примет управление поместьем, то будет должен держать все это в голове.
— Томас, остановитесь, — произнесла Грейс, потому что не могла больше этого слышать. Это было невыносимо для них обоих. — Не говорите так. Мы не знаем, что он настоящий герцог.
— Мы не знаем? — Он выпятил губу и посмотрел на нее сверху вниз. — Ну же, Грейс, ведь мы оба знаем, что мы найдем в Ирландии.
— Мы не знаем, — настаивала девушка, но голос ее был неискренним. Она понимала это, но считала, что должна держаться, чтобы не сломаться окончательно.
Томас уставился на нее и смотрел так долго, что ей стало неуютно под его взглядом. Затем он спросил:
— Вы любите его?
Грейс почувствовала, как кровь отлила от ее лица.
— Вы любите его? — повторил он, на сей раз резче. — Одли.
— Я знаю, о ком Вы говорите, — произнесла она прежде, чем смогла придумать что–то более вразумительное.
— Полагаю, что да.
Она остановилась, заставляя себя разжать кулаки. Вероятно, она испортила писчую бумагу, так как она услышала, как что–то хрустнуло в ее руке. За одно мгновение он прошел путь от извинения до ненависти, и Грейс понимала, что внутри него разрастается обида, но и у нее тоже, черт возьми.
— Как давно Вы здесь? — спросил Томас.
Грейс отодвинулась, слегка повернув голову в сторону. Он так странно смотрел на нее.
— В Белгрейве? — спросила она нерешительно. — Пять лет.
— И все это время я не… — Он покачал головой. — Интересно почему.
Не раздумывая, она попыталась отстраниться, но путь ей преградил стол. Что это с ним?
— Томас, — теперь она была осторожна, — о чем Вы говорите?