Лорд Кроуленд, казалось, неожиданно заинтересовался местными птицами.
Томас говорил очень мало, но… Джек посмотрел на него… о, Господи, Томас свистит?
— Вы счастливы? — несколько суховато спросил Джек.
Томас удивленно оглянулся.
— Я? — Он нахмурился, задумавшись над вопросом. — Полагаю, что да. Сегодня довольно хороший день, разве Вы не согласны?
— Чудесный день, — отозвался Джек.
— Ни один из нас не заперт в карете с этой злобной старой ведьмой, — объявил Кроуленд. — А потому мы все должны быть счастливы. — Затем он добавил: — Извините. — Ведь эта злобная старая ведьма, в конце концов, приходилась бабушкой обоим его компаньонам.
— Передо мной не нужно извиняться, — ответил Томас. — Я полностью согласен с Вашей оценкой.
Есть в этом что–то символичное, подумал Джек, что их беседа все время возвращается к тому, какое облегчение все они испытывают в отсутствие вдовы. Это было чертовски странно — говорить правду, и тут ему пришло на ум…
— Я должен буду жить с нею? — выпалил Джек.
Томас просмотрел на него и усмехнулся.
— Внешние Гебриды, друг мой, Внешние Гебриды.
— Почему же Вы сами не сделали этого? — поинтересовался Джек.
— О, поверьте, я именно так и сделаю, если существует хоть малейший шанс, что завтра я по–прежнему буду обладать какой–либо властью над нею. А если нет… — Томас пожал плечами. — Мне придется заняться каким–либо видом деятельности, не так ли? Я всегда мечтал о путешествиях. Возможно, я стану Вашим разведчиком. Я найду самое обветшалое, самое холодное место на острове. Я удивительно хорошо проведу время.
— Ради Бога, — взмолился Джек. — Прекратите говорить подобные вещи. — Он не хотел, чтобы все было предопределено. Он не хотел, чтобы всем это было понятно. Томас должен бороться за свое место в этом мире, а не отказываться от него так небрежно.
Поскольку сам Джек не хотел этого герцогства. Ему нужны были Грейс и его свобода, а в эту самую минуту, сильнее всего ему хотелось оказаться где–нибудь в другом месте. Где угодно, только не здесь.
Томас бросил на него любопытный взгляд, но ничего не сказал. Джек тоже хранил молчание. И все они продолжали молчать, добравшись до Полламора, а потом — города Кавана, и даже тогда, когда они въехали в Батлербридж.
Уже давно наступила ночь, но Джек знал здесь каждое заведение, каждый указательный столб и каждое дерево. Вот там была гостиница Деррагарра, где он впервые напился в свой семнадцатый день рождения. Здесь была мясная лавка, здесь кузница, и ах, да, тут располагалась мельница, позади которой он украл свой первый поцелуй.
А это означает, что не далее, чем через пять… нет, четыре минуты, он будет дома.
Дом.
Это было слово, которое он не произносил годами. Оно не имело для него никакого значения. Джек жил в гостиницах и трактирах, а иногда — прямо под звездами. У него имелась своя компания друзей, состоявшая из всякого сброда, но они не стремились к духовной близости. Просто вместе им было гораздо удобнее воровать, чем поодиночке. Все, что их объединяло, — это их прошлая служба в армии и готовность поделиться частью награбленного с теми, кто возвратился с войны менее удачливым, чем они.
Все эти годы Джек делился деньгами с безногими мужчинами, с женщинами, потерявшими мужей, детьми–сиротами. Никто никогда не подвергал сомнению, откуда у него брались деньги. Он полагал, что его манера поведения и произношение выдавали в нем джентльмена, и этого было достаточно. Люди видели то, что хотели видеть, и когда чиновник в форме (никто никогда не поинтересовался его именем) приезжал и привозил подарки …
Никто не желал задавать вопросы по этому поводу.
Джек никому об этом не рассказывал. Да и кому он должен был рассказать?
Грейс.
Теперь у него была Грейс.
Он улыбнулся. Она одобрила бы это. Возможно не средства, но, несомненно, — цель. Правда заключалась в том, что Джек никогда ничего не брал у тех, кто не выглядел так, словно мог себе это позволить. И он всегда с особой тщательностью грабил самых надоедливых из его жертв.
Такая щепетильность, конечно, не могла бы спасти его от виселицы, но зато она немного улучшала его отношение к выбранной им профессии.
Услышав, что к нему приблизилась чья–то лошадь, Джек повернулся — это был Томас, ехавший теперь рядом с ним.
— Это правильная дорога? — спокойно спросил Томас.
Джек кивнул.
— Только чуть извилистая.
— Они не ожидают Вас, не так ли?
— Нет.
Томас был слишком тактичен, чтобы пускаться в дальнейшие расспросы, и действительно, он позволил своей лошади отстать на полкрупа, предоставив Джека самому себе.