Он не плакал по Артуру. Ни разу. Он был настолько полон злости: на французов, на себя, что в нем не осталось места для горя.
Но теперь, здесь, оно вырвалось наружу. Вся печаль, все те случаи, когда он видел что–то забавное, а Артура не было рядом, чтобы разделить это с ним. Все события, которые он отпраздновал один. Все события, которые Артур никогда не отпразднует.
Джек плакал обо всем этом. И плакал о себе, о своих потерянных годах. Он бежал. Бежал от себя. И он очень устал от этого. Ему хотелось остановиться. Остаться на одном месте.
С Грейс.
Он не должен потерять ее. Не важно, что ему придется сделать, чтобы обеспечить их будущее, но он сделает это. Если Грейс сказала, что не может выйти замуж за герцога Уиндхема, то он не будет герцогом Уиндхемом. Несомненно, он все еще контролировал какую–то часть своей судьбы.
— Я должна пойти к гостям, — прошептала Мэри, осторожно двигаясь к выходу.
Джек кивнул, вытирая последние слезы с глаз.
— Вдовствующая герцогиня… — О господи, что можно было сказать о ней, кроме: — Мне так жаль.
— Она получит мою спальню, — сказала Мэри.
При нормальных обстоятельствах Джек запретил бы ей отдавать свою комнату, но он устал, и подозревал, что и Мэри утомлена, поэтому сегодня вечером следовало предпочесть гордости покой. А потому он лишь кивнул.
— Это очень любезно с твоей стороны.
— Подозреваю, что это больше похоже на инстинкт самосохранения.
Джек улыбнулся.
— Тетя Мэри?
Она была уже у двери, но остановилась, держа руку на ручке, и посмотрела на него.
— Да?
— Мисс Эверсли, — сказал Джек.
Что–то промелькнуло в глазах его тети. Что–то романтичное.
— Да?
— Я люблю ее.
Казалось, глаза Мэри потеплели, она вся засияла.
— Я так счастлива слышать это.
— Она тоже любит меня.
— Еще лучше.
— Да, — пробормотал он, — конечно.
Мэри двинулась к холлу.
— Ты пойдешь со мной?
Джек знал, что должен пойти, но события вечера слишком его опустошили. И он не хотел, чтобы кто–то видел его в таком состоянии, особенно, когда его глаза, все еще красные и мокрые.
— Ты не будешь возражать, если я останусь здесь? — спросил он.
— Конечно, нет. — Мэри задумчиво улыбнулась и покинула комнату.
Вернувшись к столу своего дяди, Джек медленно пробежался пальцами вдоль гладкой поверхности. Здесь царили мир и покой, и Бог свидетель, как он нуждался хотя бы в капле покоя.
Ночь собиралась быть долгой. Он не сможет уснуть. Не было смысла даже пытаться. Но и делать ничего не хотелось. Не хотелось никуда идти, а больше всего, — не хотелось думать.
В этот миг… этой ночью… ему просто хотелось быть.
***
Грейс решила, что ей нравится гостиная Одли. Это была весьма элегантная комната, декорированная мягкими тонами бордового и кремового цветов, с двумя диванами, письменным столом и несколькими удобными креслами для чтения по углам. Символы семейной жизни были повсюду: начиная с кипы писем на столе и заканчивая вышивкой, которую миссис Одли, должно быть, оставила на диване, когда услышала голос Джека у входной двери. На каминной доске стояли в ряд шесть миниатюр. Грейс подошла к камину, делая вид, что хочет погреть руки у огня.
Она сразу же поняла, что на миниатюрах, созданных вероятно лет пятнадцать назад, изображены члены семейства Одли. На первой миниатюре был изображен, конечно же, дядя Джека, на следующей Грейс признала миссис Одли. За нею шел… О, Боже, неужели это был Джек? Должно быть он. Как ему удалось так мало измениться? Он выглядел моложе, разумеется, но все остальное было тем же самым — выражение лица, лукавая улыбка.
Она затаила дыхание.
На трех других миниатюрах были изображены дети Одли, решила Грейс. Двое мальчиков и одна девочка. Она опустила голову и произнесла небольшую молитву, рассматривая портрет младшего из мальчиков. Артур. Джек любил его.
Это было то, о чем он говорил со своей тетей? Грейс зашла в гостиную последней, и она видела, как миссис Одли мягко увлекла Джека в другую комнату.
Через нескольких минут появился дворецкий, объявив, что их комнаты готовы, но Грейс замешкалась у камина. Она еще не была готова покинуть эту комнату.
Она не знала почему.
— Мисс Эверсли.
Грейс оглянулась. Это была тетя Джека.
— Вы так тихо ходите, миссис Одли, — произнесла девушка. — Я не слышала, как Вы вошли.
— Это — Джек, — произнесла миссис Одли, взяв его миниатюру с каминной полки.
— Я узнала его, — тихо ответила Грейс.
— Да, он почти не изменился. Это — мой сын Эдвард. Он живет в конце этой же улицы. А это — Маргарет. У нее уже две собственные дочери.