-Я думал, что ты умрешь у меня на руках. Я не мог простить себе этого, - произнес он шепотом. - Я не представлял, что буду делать без тебя.
-Мне кажется, мы в последнее время только и делаем, что думаем об этом. Как мы будем друг без друга.
Я поднимаю руку и касаюсь кулона в виде куколки, что Алекс сделал в честь моего дня рождения.
-Знаешь что?- он запустил руку мне в волосы, нежно поглаживая их.
-Что?
-Я люблю тебя.
Его серебряные глаза, ясные словно хрусталь, излучали столько тепла и любви, что становилось дурно. Неужели, это все мое? Я очень боялась открыться этому новому чувству, боялась, что Алекс снова меня покинет. Как я тогда буду жить? Что тогда прикажете делать с этой любовью?
Он, не дожидаясь ответа, встал и вышел из комнаты, оставив меня лежать и заливаться краской, словно спелый помидор. Душа пела и летала где-то далеко в высоте зимнего неба, несмотря на все, что произошло за последнее время, я улыбалась. Не такое уж и ужасное чувство. Очень хрупкое, еще беззащитнее, чем призрачная надежда. Любовь. Странно было произносить его в отношении другого человека.
Я никого не любила, не считая родителей, да и их не особо. Чувство было мне незнакомо, я страшилась того, что оно может принести. В любом случае, лучше так, чем постоянно бояться и ненавидеть весь мир. Поживем, увидим.
Мне позволяют еще поспать, ссылаясь на слабость. Я с радостью проваливаюсь в сон, полный смутных черт и образов.
Позже, когда я просыпаюсь, они рассказывают, что мы здесь уже около четырех дней. Все это время я бредила, а они пытались не дать мне умереть. Без последствий наша прогулка не обошлась: Алекс отморозил на ноге два пальца, которые пришлось отрезать, отчего он сейчас хромает. А меня иногда разрывает такой сильный кашель, что, кажется, словно легкие сейчас окажутся снаружи.
Молитвами, травами и скудными лекарствами, они смогли вытащить меня. Этот долг мне никогда не отдать. Мне даже становится стыдно, они тут расшибались, чтобы спасти меня, а я летала в небытие и эгоистично мечтала, чтобы меня там и оставили.
Дом Эдель находится в нескольких милях от Города на городской трассе, она говорит, что лишь слепая удача привела нас к ее порогу. Ей около семидесяти лет, внуки и дети сгорели от А-2. Она добрая и отзывчивая старушка, которая с радостью приютила нас, не боясь, что мы можем оказаться заразными.
Один раз на мой вопрос, не боится ли она умереть, Эдель ответила: "Тогда я быстрее встречусь со своей семьей". И ушла готовить ужин из утки, что подстрелил Алекс.
Первую неделю я почти не встаю, позволяя, наконец, своему телу заслуженный отдых - весь день лежать и ничего не делать, разглядывая серое небо сквозь небольшое окно.
-Нас ищут?
-Не знаю, - спокойно говорит Алекс, принесший мне на подносе тарелку свежего супа Эдель. -С Города новостей нет, может, посчитали, что мы замерзли насмерть в той метели?
-Надеюсь на это. Я устала постоянно убегать и прятаться.
-Я тоже.
Эпилог
Мы спокойно жили в доме Эдель, прячась на чердаке, когда мимо проходящие машины, идущие в Город, останавливались у нее на ночлег. Мне не хотелось обременять Эдель, но ей с нами было веселее, да и от помощи она не отказывалась. Алекс наколол ей дров на две зимы вперед, а я, когда совсем поправилась, помогала по хозяйству - готовила, убирала, стирала одежду. Иногда вечерами мы собирались в зале и играли в карты или читали книги вслух.
Счастье снова посетило нас, пушистым комочком улегшись на руках. Я не собиралась его отпускать. Вспоминая все, через что нам пришлось пройти, сложно было поверить, что когда-нибудь мы сможем беззаботно сидеть вот так и читать произведения Шекспира или Достоевского.
Иногда мы с Алексом читали вместе Ромео и Джульетту, чем очень веселил Эдель. Она заходилась смехом, и мы смеялись уже втроем.
Она выживала все это время лишь потому, что ее маленький домик стал своего рода перевалочным пунктом на пути к Городу. Здесь часто останавливаются различные влиятельные люди. Они щедро платят Эдель за уют и ночлег. Кто-то привозит продукты, кто-то свежую одежду или простыни. Всему найдется применение. Совсем бедных Эдель пускала бесплатно, пристраивая иногда вплоть до десяти человек за ночь. Мы не рисковали показываться на глазах прохожих, чтобы не вызывать сомнений. К тому же, иногда люди приходили неоднократно, а в Городе могли еще сохраниться ориентировки на нас, расклеенные по всем столбам и стендам.