Если бы вместо этой невероятной женщины перед Зеницу находился любой другой человек, он бы плакал, кричал и повторял, как заведенный, что не справится с такой задачей. Не потому, что он был ленив или не хотел помогать девушкам, просто он настолько не верил в свои способности, считая себя вечным неудачником. Но улыбка, которую посылает ему Хинацуру, заставляет его допустить, что есть небольшая вероятность того, что возможно он и не совсем бездарен, и Зеницу соглашается на все, что ему предлагают.
Макио недоверчиво качает головой, но стук ее сердца подсказывает ему, что она довольна.
Проходит еще какое-то время, и Макио с Сумой уходят, чтобы заняться ужином, оставив в комнате одну лишь Хинацуру.
Единственный звук, нарушающий установившуюся тишину — легкий шелест ткани под руками девушки. Зеницу впервые наедине с Хинацуру, и он нервничает. Он продолжает наблюдать за ее работой, но чувствует себя неловко из-за обоюдного молчания. О чем можно ее спросить? Обычно Сума болтала одна за всех, а Зеницу предпочитал лишь слушать.
«Я заметила, как ты пристально наблюдаешь за моей работой. Тебе когда-нибудь приходилось шить?» — нарушает тишину голос девушки.
Зеницу подпрыгивает от неожиданности.
«Мне? Нет, конечно нет. Я раньше и не видел ничего подобного, — Зеницу аккуратно проводит рукой по хлопку, ощупывая изгибы вышитого рисунка, — У меня ведь не было матери. Я сирота, никто и никогда не озаботился бы шитьем юкаты для меня, не говоря уже о чем-то большем…»
Зеницу напрягается, понимая, что сболтнул лишнего, и убирает руку. Почему он внезапно решил раскрыть такую личную информацию? Хинацуру молча смотрит на него, прервав работу. Может быть сейчас земля разверзнется и поглотит его? Это лучше, чем в очередной раз выставить себя идиотом перед красивой девушкой.
«Но это совсем не важно! Ты уже почти закончила? Твои навыки шитья очень впечатляют! — в попытке сменить тему разговора Зеницу решается на отчаянные меры, — Бросай своего грубияна-мужа и выходи замуж за меня!»
Она медленно моргает, словно действительно обдумывает его слова, прежде чем рассмеяться звонким, но немного печальным смехом. Девушка не просит у него объяснений и Зеницу благодарен ей за это.
«Прежде чем мы вошли в твою комнату, ты читал письмо от Танджиро Камадо? Как он? А другой мальчик с головой кабана? Они поправляются?»
Зеницу сразу же оживляется от упоминания своих друзей. «У Танджиро все хорошо, а Иноске ведет себя так же странно, как и обычно. Они уже почти здоровы, и оба собираются покинуть поместье бабочек через неделю».
Хинацуру складывает руки на колени. «Это отличные новости! Хотя, должно быть, тяжело слышать, как твои друзья возвращаются к заданиям без тебя».
Он машет рукой в знак несогласия: «Ничего, они могут обойтись и без меня. Я лучше останусь здесь».
Каждое слово, которое он сейчас произнес, было ложью. Конечно, он предпочел бы провести вечность с тремя самыми красивыми женщинами в его жизни, но затем холодное лицо Узуя всплывает в его памяти, и он кривится. Бывший Столп — главная причина, по которой Зеницу хочет уйти отсюда.
«Но разве они не твои лучшие друзья? В ту ночь я видела, как ты спешишь в бой, чтобы защитить Камадо-куна. Ты был готов поставить на карту свою жизнь ради него… ни один человек не стал бы поступать так, только если ради кого-то очень дорогого».
Настроение Зеницу падает, тяжелый камень вновь начинает давить на грудь. Та беспощадная битва до сих пор была окутана для него пеленой тьмы. Как бы отчаянно он не ломал голову, он ничего не мог вспомнить. Ничего, кроме того, как он страдал, когда тело Столпа поддалось яду, а его пульс остановился.
Никто не рассказал ему, как он вообще пережил ту ночь, но он сам пришел к выводу, что совсем не помог своим соратникам. Впервые после битвы он очнулся в Поместье бабочек. Он слышал пение сверчков в высокой траве и видел свет убывающей луны, падающий в незашторенное окно. Он находился в постели, сломанные ноги жгло огнем. А потом он заметил их — Танджиро и Иноске, лежащих на кроватях рядом с ним, неподвижных, перебинтованных с ног до головы. Прислушавшись, он различил их слабое прерывистое дыхание. При тусклом свете луны Зеницу мог видеть, насколько серьезны были их раны.
Он не хотел бы вспоминать о том, как слезы текли по его щекам в ту ночь, слезы осознания собственной беспомощности. Он рыдал, сетуя на то, каким жалким он был, и молился, чтобы кто-нибудь утешил его.
«Простите меня, простите», — шептал он всю ночь, но никто из его друзей не проснулся, чтобы успокоить его и снять этот груз вины с его хрупких плеч.
Но через пару дней Тенген Узуй посетил Поместье бабочек. Если бы он этого не сделал, темнота продолжала бы душить Зеницу. После встречи с Узуем он наконец-то мог дышать легко, не обвиняя себя в своей слабости.
Зеницу качает головой, чтобы избавиться от этого воспоминания. Он никогда не смог бы признаться в этом Тенгену, но та краткая похвала стала нитью, которая вывела его из лабиринта мрачных мыслей, не дававших ему спать ночами. Добрые слова бывшего Столпа привели его в чувство, хотя и не без помощи хорошего подзатыльника.
И сейчас, слушая рассказ Хинацуру о той ночи, он понимает, что хотел бы знать о ней больше.
«Ты, наверное, меня с кем-то перепутала!»
Он отводит взгляд, а его губы изгибаются в застенчивой улыбке.
«Но если бы я мог, я бы, не задумываясь, пожертвовал жизнью ради Танджиро. Он ведь стал моим первым другом! Он принял меня таким, какой я есть, со всеми моими недостатками».
Зеницу на миг замолкает, сглатывая комок в горле, а затем продолжает, глядя в сторону: «Хотя временами он бывает ужасно нудным, до боли честным и забывчивым. Но он на все пойдёт, чтобы защитить свою сестру и друзей, его все любят, он очень милый…»
Юноша быстро смахивает слезы, скопившиеся на его ресницах, вспоминая, ненавидя, страстно любя: «Ничего удивительного, что я так влюблен в него».
В комнате становится мучительно тихо, и глаза Зеницу широко распахиваются, когда он понимает, в чем только что бездумно признался. Он поворачивает голову, чтобы увидеть Хинацуру, которая смотрит на него не менее широко открытыми глазами. Никто не отводит взгляд, и Зеницу кажется, что прошла уже целая вечность, когда он чувствует, как его щеки накаляются от стыда. Он громко вскрикивает и прячет лицо за ладонями.
«Я действительно сказал это вслух? Что это за дом такой, в котором я не могу прожить и дня, не раскрывая какую-нибудь свою тайну! Я хочу умереть прямо сейчас!»
Хинацуру пытается его успокоить: «Милый, все хорошо!»
«Нет, это не так! Сначала Узуй-сан узнал, а теперь ты!»
«Тенген-сама знает об этом?»
Смена тона в ее голосе заставляет его замолчать. «Он выпытал у меня признание в тот день, когда вы оставили нас вдвоем, — Зеницу в гневе скрипит зубами, — Клянусь, я отомщу ему за это. Я до сих пор не могу поверить, что он сам догадался о моих чувствах!»
Зеницу продолжает ругать Узуя и говорить о всякой ерунде еще минут тридцать, потому что к серьезному разговору он не готов. Ему не хочется углубляться в подробности своих отношений с Танджиро. Но Хинацуру и не пытается ничего узнать. Зеницу кажется, что ее что-то беспокоит, и она размышляет над этим, порой отвечая ему невпопад или просто кивая головой. Даже ее сердце звучит несколько сбивчиво.
Но похоже, что все возвращается в норму, когда она заканчивает юкату и любуется ей, держа на вытянутых руках перед собой, очень довольная своей работой. Ее сердцебиение вновь обретает привычный ритм.
Зеницу не решается надеть эту красоту. Он не достоин такого подарка. С его неуклюжестью он сразу испачкает или порвет это темно-синее совершенство! Сума возвращается в комнату, привлеченная звуками спора, и, конечно же, становится на сторону Хинацуру.
Совместными усилиями девушкам удается заставить его сбросить старую одежду. Зеницу пытается спастись бегством, но его травмированная лодыжка не дает ему осуществить этот коварный замысел. В конце концов, невзирая на крики, стоны и всхлипы мальчика, Сума и Хинацуру бережно облачают его в новую юкату. В качестве завершающего штриха они добавляют еще и пояс вокруг талии. Нытье Зеницу прекращается, как только Хинацуру возвращается к корзине и достает из нее постиранное и выглаженное желтое хаори. Вдыхая запах чистоты, парень с радостью надевает его.