Юноша не понимает, зачем он это делает, но обнаруживает, что снова протягивает руку, и кончики его пальцев почти касаются розового шрама. Но он так и не успевает дотронуться до него, когда Узуй открывает здоровый глаз. Зеницу отдергивает руку, испытывая одновременно шок и унижение!
Он не может прийти в себя и унять бешено стучащее сердце. Узуй застал его, когда он пытался погладить его шрам! Наверняка со стороны это выглядело жутко! Сейчас он начнет орать на него или ударит!
Только Узуя совсем не смутило это вмешательство.
«Знаешь, это не больно».
«Ага?» Отлично, теперь он еще и в словах путается.
«Шрам. Он уже не болит», — поясняет лежащий рядом мужчина.
«О… я рад, раз это так». Что еще ему сказать?!
«Хочешь потрогать его?» Уголки рта Узуя приподнимаются.
Зеницу чувствует, как его волосы встают дыбом от этого предложения. «Ты с ума сошел?!»
Рука Узуя внезапно хватает его запястье, но он удерживает его почти… нежно. Как будто давая возможность вырваться, если Зеницу будет против.
«Ты же все равно собирался это сделать». Он опускает тонкие пальцы мальчика на шершавую отметину. Зеницу краснеет, но не отдергивает руку. Он осторожно проводит кончиками пальцев по неровным краям. Узуй пристально смотрит на него, не обращая внимания на прикосновения. Несмотря на то, что это довольно глубокий шрам, он не портит бывшего Столпа. Зеницу задается вопросом, а что чувствует сам Тенген, когда видит себя таким, лишенным руки и глаза?
Зеницу опускает голову, убирая пальцы с чужого лица. Лучше не думать об этом…
«Давай поспим», — шепчет он.
Узуй отвечает, но не сразу. «…Давай».
Незаметно их позиции меняются — голова Зеницу теперь удобно лежит на предплечье Узуя. Это случается само собой, и он не жалуется. Сначала парень немного смущается, но, в конце концов, ему удается расслабиться. Узуй быстро погружается в глубокий сон. На этот раз Зеницу уверен, что мужчина спит, он слышит его ровное дыхание. Сам он никак не может уснуть, хотя буря снаружи давно утихла. Честно говоря, он не может не смотреть на Узуя снова и снова. Он задается вопросом, почему это привлекательное лицо выглядит таким измученным… У Зеницу есть подозрения, но он хочет думать, что ошибается. Наверное это из-за подавления его звука? Могла ли эта постоянная блокада так подействовать на него? Между бровями Зеницу появляется глубокая обеспокоенная линия.
Что заставило Узуя зайти так далеко? Жаль, что он не смог осуществить свой план и разрушить стены, построенные вокруг сердца этого усталого мужчины.
Через некоторое время Зеницу засыпает, убаюканный чужим теплом и ритмичным дыханием. Он чувствует себя защищённым, и его сон крепок, как никогда. Поэтому он не слышит тот низкий, заботливый и немного грубоватый звук, который внезапно вырывается из плена, когда платиноволосый мужчина сквозь сон притягивает ближе к себе маленькую хрупкую сопящую фигурку. Этот звук окутывает их своим коконом и радостно поет всю ночь, до тех пор, пока отдохнувший разум бывшего Шиноби бессознательно не возвращает себе контроль над ним.
***
Зеницу видит сон.
Он не может дышать.
Теплая сильная рука проходит по его телу, и от прикосновения кожа покалывает в неистовстве статического электричества. Его разум неспособен осознать происходящее, а дыхание прерывается, когда к его груди прижимается крупное рельефное тело. Слезы находят привычное место в уголках глаз, пока чужая рука забирается в складку его юкаты, осторожно спускаясь к талии. Он вздрагивает, когда теплые губы сначала лишь слегка касаются его шеи, а затем оставляют на ней нежные щекотливые поцелуи. Его дыхание становится тяжелым, а сердце бешено бьется, он горит. Что происходит? Почему у него нет сил положить этому конец? Мягкие губы отрываются от изгиба его шеи, но почему он так жаждет, чтобы они вернулись? Глубокий голос шепчет ему в ухо, заставляя покрыться мурашками: «Для громкого сопляка ты сейчас очень тихий…»
Зеницу колеблется, прежде чем взглянуть на Узуя, слегка раздраженный этим замечанием, но его телу все равно — оно жаждет прикосновений. Он никогда не чувствовал себя так за всю свою жизнь. Его карие глаза блуждают по точеному профилю другого мужчины, а уши улавливают прекрасную музыку, звучащую откуда-то издалека, и он принимает решение. Его ладони мягко опускаются по обе стороны лица Узуя. Ничто не в силах его сейчас остановить. Он едва наклоняет голову, и его губы быстро прижимаются к другим чуть приоткрытым губам. Все угасает и больше не имеет для него значения, кроме обладателя этих податливых губ. Волна эйфории и такой прекрасный низкий грубоватый звук захлестывают Зеницу. Часть его отчаянно хочет отстраниться, прежде чем он потеряет себя. Но он предпочитает остаться и таять, когда ему отвечают взаимностью, углубляя поцелуй и притягивая его ближе, пока расстояние между ними не исчезает совсем, а их дыхания смешиваются.
Он не может глубоко дышать, не может ясно мыслить. Он хочет большего, целовать Узуя кажется так правильно, так естественно. Жалобный стон вырывается у него, когда мужчина, в конце концов, отстраняется, но он рад видеть, что щеки Узуя покраснели в ответ на то, что они только что сделали.
«Зеницу…» — шепчет Тенген.
Парень ошеломленно смотрит на него.
Сильная рука ласково ложится на его щеку. Зеницу замирает, внезапно ощущая тяжесть в груди, ему становится не по себе. Он не может дышать, ему слишком жарко! Зеницу извивается, отчаянно жаждая воздуха, но Тенген прислоняется своим лбом к его, не обращая внимания на странное поведение. «… Я люблю тебя», — тихо произносит мужчина, и внезапно все звуки перекрывает монотонный безликий гул, переходящий в пронзительный крик. Прекрасная картина размывается и вокруг оказывается лишь темнота.
***
Он просыпается.
Зеницу моргает, пытаясь прогнать сонливость, скопившуюся вокруг его глаз, и оценивает обстановку. Дождь все еще идет, он слышит легкий шорох капель снаружи. Но не только этот звук привлекает его внимание. Все тот же раздражающий безэмоциональный шум окутывает его, но беспокойство вызывает не это. Его правое ухо щекочет теплое дыхание. Периферийным зрением Зеницу замечает, что спящий Узуй перекатился на живот, и теперь его рука и часть туловища лежат прямо на нем, лишая воздуха. Это объясняет, почему ему было тяжело дышать в своем сне.
В голове срабатывает сигнализация, и он на самом деле перестает дышать, когда воспоминания обрушиваются на него. Сон… Он… Узуй… поцелуи? Нет. Или да? Подождите. Поцелуи? Они целовались?! Подождите. Подождите. Подождите. Не может быть!
Он приглушенно смеется, но смех звучит как приступ рыданий. «Э-это, должно быть, жестокая шутка, я н-никак не мог мечтать о… о…»
Черт, он даже фразу не может закончить. Он совсем сошел с ума.
И Зеницу решает сделать то, что у него получается лучше всего — он начинает кричать во всю мощь своих легких.
========== Глава 10. Бессилие. ==========
Пух персика ласково щекочет его ладони. Он вонзает лезвие ножа в мягкий плод и осторожно снимает теплую розовато-желтую кожицу. Зеницу аккуратно очищает фрукт перед тем, как разрезать его пополам. Запах спелого персика, резкий, благоухающий, окутывает его. Он не хочет ничего, кроме как откусить кусочек и позволить его сладкому вкусу мысленно перенести его к дедушке. Он не против, даже если придется вспомнить Кайгаку.
Чья-то рука бережно касается его руки. Зеницу моргает, прогоняя видение о своей семье. Макио стоит над ним, ее голова защищена от палящего солнца соломенной шляпой, а в ее руках корзина с фруктами. Она выглядит не очень довольной.
«Персики должны стать нашим десертом сегодня, мы не можем съесть их по дороге, милый».
Зеницу поспешно проглатывает кусок. «Я проголодался», — надувшись, оправдывается он.
Она закатывает глаза и продолжает движение по горной тропе. Зеницу провожает ее фигуру взглядом до тех пор, пока она не исчезает за поворотом, затем мысленно стонет про себя и поднимается с земли. Он надевает свой плетеный короб на спину и бросается догонять девушку.