— Мадемуазель, — сказал он, обращаясь к Пат и галантно ей кланяясь, я, как вам, возможно, известно, снимаю квартиру над вами. Мне нравится жить так высоко — простор, прекрасный вид из окна. Я снимаю квартиру под именем О'Коннора, но я не О'Коннор. И потому я осмелюсь предложить вам свои услуги. Прошу вас.
И он с торжественным видом достал визитную карточку и вручил ее Пат.
— Мосье Эркюль Пуаро! О! Тот самый мосье Пуаро? Знаменитый детектив? Вы и вправду поможете нам?
— Да, я очень этого хочу, мадемуазель. Признаться, я хотел предложить вам свою помощь немного раньше.
Пат посмотрела на него в недоумении.
— Я слышал, как вы не могли попасть в свою квартиру. У меня есть целый набор отмычек, и мне бы ничего не стоило открыть вашу дверь. Но я боялся, что вы можете не правильно меня понять.
Пат засмеялась.
— А теперь, мосье, — обратился он к Доновану, — умоляю вас, скорее звоните в полицию. А я спущусь в ту квартиру.
Пат отправилась с Пуаро. Джимми был на своем посту, и Пат представила ему знаменитого сыщика. Джимми вкратце поведал им, как они с Донованом попали в эту квартиру. Пуаро слушал очень внимательно.
— Дверца на кухне была не заперта, вы сказали? Вы проникли туда, но свет не включался? — Продолжая говорить, он прошел в кухню и щелкнул выключателем. — Tiens! Voila се qui est curieux![1] — воскликнул он, как только вспыхнул свет. — Все в полном порядке. Любопытно.
Туг он поднял палец, призывая к молчанию, и прислушался. Слабые звуки нарушали тишину; в них безошибочно можно было узнать храп спящего человека.
— А! — сказал Пуаро. — Chambre de domestique.[2] — Он на цыпочках пересек кухню и вошел в маленькую темную буфетную, откуда еще одна дверь вела в комнату прислуги.
Он открыл дверь и включил свет. Комната больше была похожа на собачью конуру, нежели на человеческое жилье. Почти все пространство занимала кровать, на которой спала розовощекая девушка. Ее рот был широко раскрыт, и она безмятежно храпела.
Пуаро выключил свет и торопливо вышел.
— Спит, — сказал он. — Не будем ее будить до приезда полиции.
Он возвратился в гостиную, Донован уже был здесь.
— В полиции сказали, что сейчас же выезжают, — сказал он. — И чтобы мы ничего не трогали.
Пуаро кивнул:
— А мы и не будем. Просто посмотрим, и все.
Он двинулся в комнату. Милдред спустилась вместе с Донованом, и теперь все четверо стояли в дверях и, затаив дыхание, наблюдали за Пуаро.
— Я вот что не могу понять, сэр, — обратился к нему Донован. — Я и близко к окну не подходил — как же кровь оказалась у меня на руке?
— Мой юный друг, ответ прямо перед вами. Какого цвета скатерть? Красного, не так ли? А вы, несомненно, рукой дотрагивались до стола.
— Да, так, значит… — Донован запнулся.
Пуаро кивнул и наклонился над столом, указывая пальцем на темное пятно, расплывшееся на красной материи.
— Именно здесь было совершено преступление, — торжественно объявил он. — Тело перенесли к окну потом.
Он выпрямился и медленно обвел взглядом комнату.
Он ничего не трогал руками, но молодым людям казалось, будто каждый предмет в этой комнате со спертым воздухом открывал его внимательному взгляду все свои тайны. Наконец Эркюль Пуаро удовлетворенно кивнул.
— Ясно, — вполголоса сказал он.
— Ясно что? — с любопытством спросил Донован.
— Ясно то, что было, без сомнения, ясно и вам: в комнате чересчур много мебели.
Донован печально усмехнулся.
— Я действительно пообивал себе все бока, — признался он. — Конечно, здесь все совершенно не так, как в комнате Пат, и я никак не мог сориентироваться.
— Не совсем все, — возразил Пуаро.
Донован вопросительно посмотрел на него.
— Я имею в виду, — мягко пояснил Пуаро, — что планировка квартир, расположенных одна над другой, такая же, и двери, и окна комнаты расположены так же.
— Кому нужны эти подробности? — спросила Милдред, и в ее голосе мелькнуло легкое разочарование.
— Нужно всегда быть точным. Это моя, как любите говорить вы, англичане, маленькая слабость.
На лестнице раздались шаги, и в квартиру вошли трое: полицейский инспектор, констебль и дежурный полицейский врач. Инспектор узнал Пуаро и почтительно поздоровался.
Затем он обернулся к остальным.
— Мне нужно допросить каждого из вас, — начал он. — Но в первую очередь…
Пуаро перебил его:
— У меня есть маленькое предложение: мы вернемся в квартиру мадемуазель Пат, и она займется тем, что намеревалась делать, приготовлением омлета. У меня слабость к омлетам. Затем, мосье инспектор, когда вы закончите здесь свои дела, вы подниметесь к нам и спросите у молодых людей все, что вас интересует.
Предложение было принято, и Пуаро в окружении своих новых знакомых поднялся в квартиру Пат.
— Мосье Пуаро, вы просто душка, — сказала Пат. — И я постараюсь, чтобы омлет был очень вкусным. Я вроде бы очень неплохо готовлю омлеты.
— Отлично. Когда-то, мадемуазель, я полюбил прелестную молодую англичанку, она была очень похожа на вас — но, увы! — не умела готовить. Так что, пожалуй, что ни делается, все к лучшему.
В голосе Пуаро послышалась легкая грусть, и Джимми Фолкнер недоуменно на него посмотрел. Но они были в квартире Пат, и он, пересилив себя, настроился на мажорный лад. Трагедия, случившаяся этажом ниже, была уже почти забыта.
Когда послышались шаги инспектора Раиса, они уже успели воздать должное омлету. Инспектора сопровождал врач. Констебля он оставил внизу.
— Ну, мосье Пуаро, — сказал он, — дело, кажется, довольно простое и, честно говоря, едва ли вас заинтересует. Хотя могут возникнуть трудности с поимкой преступника. Я хотел бы услышать, как обнаружили труп.
Джимми и Донован, дополняя друг друга, подробно изложили все, что произошло этим вечером. Инспектор с укоризненным видом повернулся к Пат.
— Вы не должны оставлять дверцу лифта открытой, мисс. Ни в коем случае.
— Никогда больше не оставлю, — заверила его Пат, вздрогнув. — А то кто-нибудь заберется и убьет меня, как ту бедную женщину.
— Но там проникли в квартиру другим путем, — заметил инспектор.
— Вы расскажете нам, что обнаружили, да? — спросил Пуаро.
— Нам, собственно, запрещается… Но для вас, мосье Пуаро…
— Precisement,[3] - сказал Пуаро. — А эти молодые люди они не проболтаются.
— К тому же это скоро попадет в газеты… — сдался инспектор. — Да в этом деле и нет ничего особо таинственного. Итак, убитая — действительно миссис Грант.
Я вызвал для опознания привратника. Ей было лет тридцать пять. Когда ее застрелили, она сидела за столом.
Возможно, кто-то, сидевший напротив нее. Она всем телом упала на стол — поэтому на скатерти следы крови.
— И никто не слышал выстрела? — спросила Милдред.