В Порт-Морсби я сел в «Твин Оттер», чтобы с несколькими посадками долететь до западной провинции через болота, пастбища и дождевые леса западной части страны. Засунул свое герпетологическое чтиво подальше в рюкзак и заставил себя наслаждаться полетом. Элиот где-то сказал, что главное условие понимания чужой страны — ощутить ее запах. Здесь, в маленьком разболтанном самолетике, я имел наилучшую возможность выполнить его рекомендацию: люди, куры в клетках, узлы с саго и сушеной рыбой — все имело свой собственный и пикантный запах. Я закрыл глаза, глубоко дышал и переживал настоящее счастье. Быть может, в этом совершенно неожиданном месте мой долгий поиск будет наконец-то вознагражден.
Мы летели на запад вдоль побережья вслед за чередой волн, которые падали на барьерный риф и растекались кружевом, окаймляющим голубую бесконечность моря и неба, выкрашенного крупными мазками аквамарина и бирюзы.
Меня сопровождал Тони Вайза, кстати, на редкость благовоспитанный человек.
— У вас есть жена? — спросил он.
Я показал ему фотографию Марии: я использовал снимок как заставку в ноутбуке.
— Никогда не видел такой красивой женщины, — с благоговением произнес он.
— И я тоже, — ответил я, чувствуя внутри какой-то комок, который всегда появляется, стоит мне подумать о Марии.
После этого Тони стал еще внимательнее. Ведь я один, без женщины, и обо мне некому позаботиться. В прежние времена он бы мне нашел женщину на время моего здесь пребывания, но теперь тут заправляют миссионеры. Во время всего полета Тони волновался из-за того, в каких условиях мне придется спать в деревне гогодала. Там простая хижина, толковал он. Хижина, сплетенная из тростника и — тут он сделал паузу, подыскивая слово, — на сваях.
— Чтобы не забегала дикая живность? — подсказал я.
— Разве что змеи, — ответил он. — Звери не забегут, только змеи.
И все мои страхи возвратились. Я заблаговременно обработал спальный мешок специальным химикатом для отпугивания змей — мне отыскал его Рувим. Пока я размышлял про себя о том, насколько эффективно это средство, Тони занимал меня рассказом об иудейских обычаях своего племени.
По его словам, люди гогодала все больше и больше становятся иудеями. В пятницу вечером — перед еврейским шаббатом — они теперь зажигают свечи. В субботу не делают никаких дел. Свинины больше не едят. И стали делать мальчикам обрезание. Хотя большинство гогодала — христиане, церковь посещать они отказываются, хотят поклоняться Богу так, как это делают евреи. Иными словами, они дети Израиля не только по происхождению, но и становятся ими по вере. Люди гогодала жаждут поведать миру о том, что они — потомки Израиля. И моя задача — донести эту весть до всех. Гогодала стремятся восстановить Ковчег и с триумфом возвратить его в Иерусалим. И заодно самим туда вернуться.
По словам Тони, священники, которые сопровождали Ковчег и которые привезли его из древнего Израиля, звались гували.
А первосвященник, который непосредственно ему прислуживал, — тилаки. Я тщетно пытался отыскать в этих словах намек на древнееврейские корни.
Вайза назвал Ковчег «вместилище Завета».
— В языке гогодала для него есть три названия. «Малеза», «Ила сокат» и «Авана». Чаще всего мы употребляем название «Ила сокат» — «Горшок с огнем».
— А почему? — поинтересовался я.
— Потому что он стреляет в людей огнем. И не только. Некоторое время назад мы наняли людей, и они пошли туда, где лежит Ковчег в лагуне, и обвязали каноэ цепями, чтобы поднять со дна. И тут вода вдруг поднялась, а рабочие — и наши тоже, кто им помогал, — сразу почувствовали себя плохо, и им пришлось все бросить. Это Ковчег выпустил что-то в воду, вот им и стало плохо. Вечно с ним морока.
Когда мы сюда переселились, много веков тому назад, двенадцать священников хотели украсть Горшок и взять себе. Хотели спрятать его в потайном месте, чтоб никто не узнал. А у нас всего было две лодки. Они взяли одну, а другие священники и остальные люди остались в другой лодке. И эти двенадцать священников взяли Горшок с огнем и пасия батала — жезл Аарона, а остальные гнались за ними в другой лодке пятнадцать километров. Так мы и попали на болото в устье Флай. Вот что случилось, когда начал действовать Горшок с огнем. Он выстрелил огнем и потопил лодку с ворами у Балимо. Там она и осталась. Ушла носом под воду. И ворам пришел конец. А другая лодка шла сразу за первой, и в нее тоже выстрелило огнем, и она тоже там потонула, но священники, которые в ней плыли, и другие люди — все спаслись.
Тони показал в окно на острова и заливы, по которым проходили исторические гонки. Потом продолжил рассказ о том, как племя поселилось у лагуны.
— Мы, когда сюда прибыли, не были дикарями. И людей мы не ели — научились уже потом. Женщины у нас были скромные и носили покрывала. Лиц не показывали. Потом миссионеры положили этому конец. У всех тогда была одежда, настоящая одежда, оружие, была всякая посуда. У каждого была своя миска, — гордо добавил Тони. — С тех пор как мы сюда прибыли, соседние племена всегда с нами воевали. Два раза в неделю они приходили и хватали кого-нибудь из гогодала и съедали. Их было много, а нас — мало. И становилось все меньше и меньше. Выжили мы благодаря Горшку с огнем, благодаря Малеза, который о нас заботился. Мы — люди Завета, и наша земля — земля Завета. Эту защищенную землю мы называем «земля, где Малеза преклонил голову». Когда людоедов становилось очень много, Малеза стрелял в них огнем. Он до сих пор иногда стреляет в лагуне огнем, обычно в случае серьезной опасности.
Рассказ Тони странным образом перекликался с библейским описанием Ковчега и с раввинскими текстами. Племя могло узнать кое-что от миссионеров, но откуда им знать тексты раввинов? В Библии огонь, которым стрелял Ковчег, называется «огонь от Господа».
— Недавно на нас напали исламские террористы. У них были автоматы, но где им тягаться с Ковчегом. Он выстрелил огнем, и они убежали. Террористы представляют для нас большую опасность.
Меня же больше всего пугали не террористы.
И я спросил у Тони про змей.
— Ядовитых водяных змей полно. И крокодилов. Они часто хватают детей. Но к Горшку с огнем не подплывают. Держатся подальше.
Меня слегка утешало, что, согласно Мидрашу, Ковчег — еще и мощное орудие против змей и скорпионов. И если он лежит в лагуне, то, быть может, отпугнет Oxyuranus scutellatus canni и прочих гадов.
Показывая в окно самолета, Тони сказал, что вот к этому пустынному побережью сотни лет назад приплыли из Израиля на каноэ его предки, священники из Храма. Я ощутил легкую дрожь. «Следуй за священниками» — посоветовал мне Рабин. Неужели теперь я смогу? И вправду смогу? Известно, что с библейских времен уровень воды понизился и появилась возможность плыть на лодке от острова к острову, а не бродить по бесконечным просторам пустого океана. Муссоны делали такое путешествие осуществимым.
— Помните, — говорил Тони, — в Библии написано про фарсисский корабль, который каждые три года по приказанию великого царя Соломона отправлялся в плавание и возвращался с грузом золота, слоновой кости, попугаев и обезьян. Некоторые считают, что он ходил в Индию. Но я думаю, в Папуа — Новую Гвинею. Плавание занимало три года. Как раз за это время большая боевая пирога сплавала бы туда и обратно. И у нас много разных обезьян. И попугаев.
Память у Тони была хорошая, и он отлично знал обитателей тропических дождевых лесов, в которых вырос. Он начал перечислять попугаев, живущих в окрестностях: карликовый попугайчик, дятловый попугайчик, фиговый попугайчик чернощекий, фиговый попугайчик златобокий, ленточный попугай, малый ленточный попугай, попугай Жоффруа краснощекий, попугай розовощекий. Правда, каких именно поставляли царю Соломону, он не знал.