Глава 1
1899 год.
Баренцево море
Близ архипелага Новая Земля
Семидесятый градус Северной широты
Буря гремела и буйствовала, а вокруг сосредоточилась вязкая, невыносимая и, казалось, противная на ощупь тишина. Она была осязаемой. Липкой. Обволакивающей. Но это только казалось.
С высоты раздался ошеломляющий треск: это перебило горящую мачту.
- Господи, пронеси! – раздался вопль.
Господь Бог рассудил иначе. Огонь с упавшей мачты вдруг скакнул прямо в люки, пламя быстро пробежало до крюйт-камер, где хранились запасы пороха, и корабль внезапно раздулся бортами, словно пузырь, затем разом исчез в бурном извержении взрыва. БАХ!
Помощник капитана взлетел выше всех, закрутившись телом, а рядом в бешеном круговороте носились горящие снасти; потом старпом Кудрявцев начал падать, обозревая с высоты панораму катастрофы. Наконец холодная вода разомкнулась под ним, он увидел на глубине испуганных рыб, тонущие предметы и матросов. Вынырнув, захлёбываясь и, широко разинув обожжённый рот, отплёвываясь, дико заорал во всю глотку:
- Людей! К чертям собачьим корабль! Людей спасайте!
Буря и пламя только начинали набирать обороты, поглощая собой всё, что было в радиусе их досягаемости. Это была уже не катастрофа. Это было сплошное истребление всего и вся. Люди, выкинутые взрывом за борт, погружались в пучину со скоростью тяжёлых цементных мешков, глотая воду и разбухая телами прямо на глазах. До берега было далеко, но он просматривался сквозь рваные клубы свинцового тумана. Кругом всё вздымалось, опадало навалившимися волнами, крутило, свистело и трещало. Последний фрагмент мачты мелькнул среди вздыбившихся волн, переломился пополам, объялся языками пламени и погрузился в пучину с яростным шипением, словно взорвалось сразу несколько котлов.
- Есть кто в шлюпках? – кричал, отплёвываясь Кудрявцев. Он крутил головой, пытаясь ослепшими от взрыва глазами рассмотреть сквозь бушующий ветер хоть кого-нибудь. В мозгу пронеслась нелепая в данный момент мысль: и зачем нам в трюмах порох? Теперь ни корабля, ни экипажа… Захлёбываясь и теряя силы, он колотил руками по холодной воде, разом превратившей его в безвольный тонущий манекен. Ещё минута, и он уйдёт на дно, к тем самым рыбам, что успел разглядеть, погрузившись с головой в пучину. Чёрные тучи монолитными глыбами висели над ним, извергая из себя сплошные потоки ливня, который тут же превращался в ледяные иглы, вонзающиеся в тело. Старпома подняло волной над уходящим под воду судном, крутануло вокруг себя, рвануло, поглотило стремительным напором и швырнуло к ближайшей шлюпке, едва не размозжив голову об её нависший борт. Чьи-то руки подхватили обессиленное тело, рывком перевалили внутрь, бросили и накрыли куском разорванного брезента. Дальше он ничего не помнил: сознание провалилось в небытие.
Море ещё немного поволновалось, тучи сразу, будто по волшебству рассеялись, проступила луна и ледяные иглы ливня утихли. Шхуна перестала существовать, как, впрочем, и весь наличный состав, ушедший под воду с её останками. На всё про всё ушло не более пяти минут. Была катастрофа, и тут же исчезла. Словно кто-то неведомый, громадный и неподдающийся человеческому разуму, руководил нагрянувшим внезапно коллапсом природы, одним махом разворотив судно, истребляя за минуты экипаж. Сорок человек ушли под воду, так и не достигнув вожделенного берега, который маячил на горизонте. Теперь он просматривался отчётливее.
- Видать что-нибудь? – сквозь прорывы сознания уловил Кудрявцев голоса.
- Вроде свет какой-то пробивается.
- Откуда?
- Со стороны берега. Не могу разобрать, не то маяк, не то костёр на скале. Подзорную трубу бы сейчас, да ведь утонула вместе с останками корабля.
Голоса кашляли, отплёвывались, уходили куда-то в пустоту и снова возвращались. Кудрявцев то погружался в беспамятство, то снова выныривал из пустоты, обрывками сознавая лишь одно: его каким-то чудом спасли. На шлюпке их трое. Остальные? А что остальные? Их уже нет. Ни боцмана, ни матросов, ни капитана.
Потом опять обморок и тишина.
********
Их прибило к скалам прибрежными волнами спустя несколько часов после катастрофы. Кудрявцев за это время несколько раз приходил в себя, но лишь на краткие моменты. Ему давали пить из уцелевшего анкерка, укутали в брезент, меняли уксусный компресс на пылающей жаром голове. Откуда оказался уксус в шлюпке, он в провалах сознания не ведал. Очевидно в шлюпке уцелела аптечка, и два матроса ухаживали за ним, пока их несло течением к берегу.