Вчера на море был сильный шторм. Таких бурь отшельник давно не видел. Всю ночь он подбрасывал бревна в огонь, чтобы хоть как-то согреться, и уснул лишь под утро. День за днем проходили пугающе одинаково, и сегодня настал час, когда отшельник уже не готов был мириться со своим положением. Он старательно пытался не дать погаснуть тому огоньку в душе, что вселял надежду, но, проснувшись утром, окончательно понял, что тот погас.
Покончив со скромной трапезой, отшельник распахнул дверь, и его сразу обдало сильным потоком утреннего морского ветра. Если забыть об одиночестве, это место можно было бы назвать очень красивым. Хижина была отстроена на самом краю высокого утеса, расположенного в нескольких десятках миль севернее Корквила. Подобраться к ней можно было только по узкой тропе, известной лишь немногим. Должно быть, барон и его любовница встречали здесь незабываемые закаты.
Чтобы хоть как-то сохранить рассудок, отшельник скрупулезно излагал на бумаге историю своей жизни. Себя он успокаивал тем, что, когда покинет этот бренный мир, кто-то отыщет его убежище и узнает о тех невероятных приключениях, что ему удалось пережить. Несмотря на то что выглядел он весьма плачевно, отшельнику было не больше сорока. Труд его жизни был окончен еще вчера и аккуратно лежал на столе.
Сегодня был день, когда отшельник сдался. С улыбкой безысходности на лице он взглянул на дерево, ставшее единственным собеседником в самый тяжелый период его жизни. Не торопясь, он с явным трудом пододвинул пень, на котором ежедневно колол дрова поближе к дереву. Вернувшись в дом за куском веревки, он в последний раз оглядел свое жилище. Побарабанив костяшками пальцев по столу, бородатый отшельник тяжело вздохнул, закатив глаза к потолку. Когда взгляд его опустился, он был полон решимости.
Слегка пошатываясь, отшельник вновь вышел на улицу. Сделав глубокий вздох, он попытался вобрать в свои легкие весь этот мир, с которым намеревался проститься. Ловко связав петлю, мужчина перекинул веревку через одну из самых толстых ветвей. Он не спешил. Поднявшись на пень, служивший ему эшафотом, он несколько раз проверил прочность веревки и убедился, что длина ее вполне подходит для своего предназначения. На секунду он замер, любуясь красотой безграничного моря. Оно теперь было таким спокойным в сравнении со вчерашней бурей.
Улыбнувшись так, будто он только что, наконец, покончил с каким-то тяжелым делом, отшельник просунул голову в петлю, затягивая узел. Закрыв глаза, он еще раз вызвал в памяти лучшие моменты своей жизни. Сместив центр тяжести, он заставил пень покоситься в сторону, удерживая его лишь носком стертого сапога. Страх заставил его распахнуть глаза. На момент ему показалось, что на горизонте виднеется черная точка.
Вытянувшись, словно струна, он остановил падение единственной опоры, что удерживала его в этом мире. Пень трясся, не торопясь принять решение о судьбе отшельника. Он раскачивался из стороны в сторону, балансируя на грани жизни и смерти. У отшельника уже не оставалось сомнений в том, что точка на горизонте ему не померещилась. Руками он судорожно пытался дотянуться до висящего на поясе ножа. Нащупав рукоять, он выхватил лезвие и принялся судорожно перерезать веревку. Нож был далек от своей былой остроты, а петля, напротив, оказалась весьма прочной.
Увлекшись своим освобождением, отшельник потерял равновесие, и пень повалился набок, заставляя его повиснуть в воздухе. Веревка моментально туго стянула шею. Болтаясь в подвешенном состоянии, мужчина изо всех сил уже не резал, а самым натуральным образом пилил веревку. Брызнули слезы, тело задергалось в конвульсиях. Воздуха оставалось совсем немного, перед глазами начало темнеть, а руки опускаться. Отшельник провел ножом еще несколько раз, прежде чем безвольно повиснуть. Выпавший из обмякших рук нож упал на траву. Шли секунды, в ходе которых несчастный мирно покачивался в воздухе.
Внезапно разрезанная наполовину веревка оборвалась под тяжестью его веса. Отшельник упал на землю, как мешок. Растянувшись на земле, он судорожно пытался поймать ртом как можно больше воздуха, паническими движениями пытаясь сорвать сковывающую шею веревку. Опираясь о злосчастный пень, он с трудом поднялся, уставившись вдаль. Точкой на морской глади действительно оказался корабль. Теперь отшельник точно знал, что ему стоит делать. Он ждал этого момента слишком долго.
Распахнув дверь своего убежища, он как мог быстро принялся перетаскивать дрова к дереву, чуть не подарившему ему смерть. Не обращая внимания на занозы и порезы, отшельник следующие пятнадцать минут делал свою работу. Подготовив грозное кострище, он снова посмотрел в сторону моря, чтобы убедиться, что корабль приближается к берегу. Настал черед заранее подготовленных им хвойных веток. Убедившись, что припасенных запасов достаточно для яркого сигнала, он щипцами выхватил из камина горящее полено и бросил его в кострище.
Сначала ему показалось, что костер никак не разгорается, но вот затрещали мелкие ветви, затем более крупные, и вот уже огонь начал охватывать само древо. Томительное желание съедало отшельника изнутри. Корабль на горизонте продолжал движение на юг, потихоньку приближаясь к берегу.
— Ну, давай! Давай же! Давай, черт бы тебя побрал! — процедил сквозь зубы отшельник.
Будто услышав его мольбы, корабль изменил курс и направился прямиком в его сторону. Отшельник ругался и плакал от радости. Убедившись в том, что корабль продолжает двигаться в правильном направлении, он поспешил вниз по склону, чтобы добраться до берега. Окончательно потерявший надежду сегодня утром, сейчас он мчался вперед, и душа его была полна радости. Отшельник несколько раз упал, прежде чем спуск закончился, и он оказался перед песчаным берегом, мокрым после вчерашней бури.
Оставляя на песке следы необычной формы, он из последних сил шел в сторону разбивающихся о берег волн. На шее отшельника надолго остались следы от веревки. Впервые подняв голову за время спуска, он опешил. Вовсе не подобного типа корабль он ждал так долго. Попятившись, он сел на песок и обхватил голову руками, начиная сожалеть о том, что веревка оборвалась.
Сидя на берегу, он молча наблюдал, как от корабля отделилась небольшая шлюпка, направившаяся прямиком к берегу. Звук прибоя немного успокаивал. Для себя отшельник решил, что, если сейчас не встретит тех, кого так долго ждал, сегодня же вечером бросится с утеса. Шлюпка подобралась уже достаточно близко, чтобы он смог разглядеть силуэты нежданного десанта. Вскочив, он направился в сторону гостей.
Оказавшись на мелководье, моряки выпрыгнули из лодки и подтянули ее на берег. Давно не бывавшие в этих краях аурлийцы переглядывались между собой и с удивлением смотрели на приближающегося к ним человека. Зрачки зеленых глаз одного из странников едва заметно расширились от удивления. Седой воин, лишенный глаза, улыбнулся, почувствовав под ногами родную землю. Опустившись на колени, он склонился лбом к прибрежному песку, словно монах в порыве самой искренней молитвы.
Запыхавшийся отшельник в очередной раз споткнулся, не добежав до моряков всего лишь несколько метров. Человек, бывший когда-то лейтенантом «Отчаяния», подошел к нему и, протянув покрытую черной перчаткой руку, помог бедолаге подняться. Отросшие волосы спутались на лице недавнего самоубийцы. Подняв голову, он уставился на четвертого моряка, прибывшего в Аурлию.
— С возвращением домой, капитан, — по щекам Родрика Грея катились слезы радости.