Кафешки – это душа города. Он задохнулся бы без их пространства для фантазии. Здесь, сидя под вентилятором, среди курильщиков наргиле и старых картежников, Ноам прислушивался к обрывкам разговоров. Постепенно он приметил нескольких персонажей: бездельника, который только и делал, что коротал время, вселенского спорщика, который по любому поводу разражался бранью, псевдоинтеллектуала, страстью которого был пересказ модных теорий, и истинного интеллектуала с живым и беспокойным умом. Шквал ежедневных новостей: истощение ресурсов, техногенные катастрофы, глобальное потепление.
– Вы можете нас не слушать, – соглашался интеллектуал за стойкой, – но вы не можете отрицать научные данные. Они говорят о том, что природа взорвется.
Ноам, вновь открывший удовольствие безделья и гурманства, упрекнул себя в гедонизме.
Мир вот-вот прекратит свое существование. Я один из его последних созерцателей.
Его мысль утыкается в пропасть.
Мир вот-вот прекратит свое существование.
Каждая секунда становится неуютной. Его будто током бьет: скоро, совсем скоро.
Больше никогда…
Настоящее подернулось дымкой ностальгии.
И тут вернулась мысль, поразившая его в ту ночь. В ней нет решения, она ему предлагает действовать. Но если пойти этим путем, ему предстоит битва с пустотой.
Бейрут все еще бурлит жизнью. Пусть барометр и сулит жару, пусть знойное лето гонит состоятельных ливанцев из города прочь, Бейрут по-прежнему многолюден, он шумит и переливается всеми красками, а террасы баров и ресторанов переполнены. Молодежь демонстрирует свое разочарование днем и веселится по ночам. Их пессимизм не мешает им наслаждаться жизнью – напротив, подталкивает их к этому: они тусуются, бухают, ржут, заводятся, выпендриваются, мечутся с одной вечеринки на другую, носятся в машинах с откидным верхом, оглашая улицу своей любимой музыкой. Как и их родители когда-то… Как их давние предки давным-давно… Но умение вкушать радость бытия – особенность этого города. Он всегда лелеял эфемерное. Из века в век, из поколения в поколение бейрутцы живут как на вулкане. Этот город искушал судьбу и прежде, а сегодня так ведет себя вся Земля.
Смешавшись с толпой, Ноам с нежностью думал о сегодняшнем дне, битком набитом угасшими цивилизациями, об этом «здесь», полном нездешнего. В этом ежедневном многоголосье он ощущал тысячи прошлых жизней: крестьян, которые веками возделывали эту землю, текущую молоком и медом, финикийских торговцев, поставщиков сырья и торговцев ремесленными шедеврами, греков эпохи Александра Македонского, египтян династии Птолемеев, римлян, арабов-мусульман, христиан времен Крестовых походов, друзов, турок Оттоманской империи, итальянцев Венецианской и Генуэзской республик, французов, англичан, палестинцев, сирийцев… На этой узкой полоске земли, между морской пеной и снегом гор, на этом прилавке, куда прибывает съестное из Азии, Европы, Африки и с Ближнего Востока, на этом перекрестке сотен дорог сходятся континенты. Шатаясь по улицам, Ноам наслаждался сознанием того, что здесь нет единого языка, единой политики и единой религии. Нет ничего застывшего. Город остается живым, подвижным. Возле тележки торговца фруктами, которую тянет надменный старик, Ноаму приходит в голову, что и его товар принадлежит разным конфессиям: католический виноград, православная олива, маронитские яблоки, суннитский апельсин, шиитский табак, друзские фиги.
Он восхищался этой землей, которой было суждено веками ходить по краю бездны.
Этим вечером его волновали женщины. Все подряд. Толстушка с шелковистыми плечами и роскошной грудью, худышка с тонкими чертами лица, меланхоличная крошка, стремительная великанша, девочка-подросток с прозрачной кожей, зрелая красотка с ярким макияжем, брюнетка, блондинка, рыжеволосая, седая, сиволапая, опереточная, энергичная, апатичная, бормочущая, хохочущая, кричащая, молчащая… Каждая из них казалась ему пленительной тайной, в каждой была манящая загадка. Бейрут кружил ему голову каруселью блистательных чаровниц. Иногда Ноам перехватывал их взгляд. Он им нравится. Он это знает. Его точеное тело, чистые черты лица, чувственный рот, черные глаза и длинные ресницы притягивают женщин. Но он не делал никаких попыток сблизиться с ними, хотя порой и ловил их приглашающий взор.
Из-за нее?
Ну нет. На свете есть не только Она! И всегда была не только Она! Он должен Ее забыть.