и. Твой гнев
Пускай меня карает. Человеком
Меня сочти; я, из любви к нему,
Твое покину лоно; отрешусь
От славы, разделяемой с Тобой,
И за него умру охотно. Пусть
Смерть источит неистовство на мне.
Недолгий срок пребуду я в ярме
Ее угрюмой власти. Ты мне дал
Жизнь вечную; в Тебе я вечно жив
И, Смерти подчинившись, ей отдам
Лишь смертное во мне. Когда же долг
Я уплачу, Ты в мерзостном гробу
Меня поживой Смерти не оставишь,
Мой чистый дух истленью не предашь.
Победно я воскресну, покорив
Смерть — покорительницу, отниму
Добычу у нее, которой так
Она гордилась. Раны понеся
Смертельные, посрамлена, лишась
Губительного жала, Смерть во прах
Повергнется, а я плененный Ад
С триумфом повлеку через простор
Воздушный, силам адским вопреки,
И властелинов мрака предъявлю
Тебе в цепях. Возрадовавшись, Ты
С улыбкой на меня с Небес воззришь.
Я уничтожу всех моих врагов,
Последней — Смерть, и труп ее заполнит
Могилу. Окруженный сонмом душ,
Спасенных мной, на Небо я вернусь,
Где долгий срок отсутствовал, и вновь
Увижу, Отче, Твой безгневный лик,
Не помраченный боле. Гнев навек
Исчезнет; воцарится близ Тебя
Одно лишь совершенное блаженство!»
Он смолкнул, но в молчанье кроткий взор
Безмолвно говорил, дыша любовью
Бессмертной — к смертным людям; превзойти
Сыновье послушанье лишь могло
Любовь такую. В жертву принося
Охотно, радостно Себя, Он ждал
Решения Всевышнего Отца.
Все Небо изумилось, дивный смысл
И цель происходящего постичь
Не в силах, но Господь провозгласил:
«— О, Ты, единый, здесь и на Земле,
Возмездие готовый отвести
От грешников и мир восстановить!
Моя утеха! Ведомо Тебе,
Сколь Мне созданья дороги Мои,
Средь них — особо дорог Человек,
Последним сотворенный. Для него
С Тобой расстанусь, от Моей десницы
И от груди на время отрешу
Тебя, дабы спасти погибший род.
Лишь Ты его способен искупить.
Поэтому, Свою соединив
Природу с естеством людским, живи
Среди Людей, как смертный человек.
Чудесно Девой будешь Ты рожден
В урочный срок. Принадлежа к сынам
Адамовым, возглавишь род людской,
Погубленный Адамом, заменив
Ослушника — собой. Ты возродишь,
Как новый корень, тех, кому спастись
Еще возможно; вне Тебя же — нет
Спасения. Адамовым грехом
Все отпрыски его отягчены;
Твой подвиг только тех освободит,
Кто, от своих отрекшись дел — дурных
И добрых, — возжелает жить в Тебе,
Свет новой жизни от Тебя прияв.
По высшей правде — должен заплатить
За человека — человек; судим
Он будет и умрет; потом, воскреснув,
Он воскресит собратьев, дорогой
Ценою жизни искупленных. Так,
Любовь Небесная свирепый Ад
Повергнет, осудив себя на смерть
И жертвою бесценной искупив
Все, что легко свирепый Ад сгубил
И губит ныне тех, кто благодать
Снискать бы мог, но наотрез отверг.
Принятьем плоти естество Свое
Не исказишь и не унизишь Ты.
Мне равный, царствующий наравне
Со Мной в сиянье славы, разделяя
Блаженство Божеское, — этот блеск
Ты покидаешь, дабы мир спасти.
Заслугою превыше, чем рожденьем,
Ты — Божий Сын, и доброта Твоя
Дороже, чем могущество и власть;
Сияние Твоей любви сильней
Сиянья славы; Ты, уничижась,
К высотам Трона Моего взнесешь
Свою людскую суть, чтоб во плоти
Державствовать, как Человек и Бог.
Сын Человеческий, Сын Божий, — Ты
Миропомазанник, вселенский Царь.
Возвысясь подвигом, вовеки правь!
Тебе — всю власть вручаю. Будь главой
Начал и Сил, Престолов и Господств!
На Небе, на Земле, в подземной тьме
Геенны, да пригнется пред Тобой
Колено каждое! Когда с Небес
Ты явишься, во славе, в облаках,
И возвестить Архангелам велишь
Твой Страшный Суд, — живые восспешат
Со всех сторон, и встанут мертвецы
Истекших всех столетий, ото сна
Разбуженные зычным зовом труб;
Дурных людей и Ангелов судить
В кругу святых Ты станешь; виноватых
Твой правый приговор низвергнет в Ад;
Наполнясь, он замкнется навсегда;
А мир сгорит. Из пепла и золы
Возникнут снова Небо и Земля, —
Обитель праведников, где они
Дни золотые, после долгих мук,
И золотые, славные дела,
Возвеселясь в любви и правде, узрят.
Ты царский сложишь скипетр; в нем нужды
Нет более: Бог будет Всё во Всём.
Того же, кто согласен умереть,
Дабы сие свершилось, — возлюбите,
О божества! — и чтите, как Меня».
Едва изрек Творец, как прогремел
Ликующий, тысячезвучный клич
Средь Ангельского сонма. Стройный хор
Несметных, сладкопевных голосов
Восторженной «осанной» огласил
Весь Эмпирей. Смиренно преклонясь
К подножьям Тронов Сына и Отца,
Слагают Ангелы венки свои,
Где золото и вечный амарант
Сплелись; тот амарант, что цвел в Раю,
Близ Древа жизни, но когда Адам
Ослушался, — на Небо снова взят,
Прародину свою; теперь цветок
Источник жизни снова осенил,
Где волны амбры средь Небес влечет
Блаженная река, среди полей
Элизия.[195] Невянущим Цветком
Благие Духи кудри украшают
Лучистые свои; теперь венки
Устлали пол, сверкавший в багреце
Душистой россыпи небесных роз,
Улыбчиво — подобно морю яшм.
Позднее Духи, увенчавшись вновь,
За арфы гармоничные взялись,
Что, золотом горя, висят у них,
Как тулы, сбоку; сладостный аккорд
Симфонии начальной возбудил
Восторг высокий. Дивно зазвучал
Священный гимн; слились все голоса
В едином хоре; не молчит никто.
Так слаженно поют на Небесах.
Сперва Тебя, Отец, воспели, Царь
Всесильный, бесконечный, неизменный,
Бессмертный, вечный, сущего Творец,
Источник света, но незримый Сам,
Когда Ты восседаешь в вышине,
На неприступном Троне, средь лучей
Струящихся. Но если яркий свет
Ослабишь Ты и риз Твоих края
Мелькнут меж туч, облекших Твой Престол
Ковчегом лучезарным, — этот блеск
Слепит все Небо; взора не прикрыв
Крылами, самый светлый Серафим
Приблизиться к Престолу не дерзнет.
Затем Тебя воспели, первозданный,
Подобный Богу, Им рожденный Сын.
Нескрытый облаками облик Твой
Являет всемогущество Отца,
Которого воочью увидать
Не может никакое существо.
Почиет отблеск славы на Тебе
Господней; Божий Дух в Тебя вселен.
Твоей десницей сотворил Господь
И Небеса Небес, и сонмы Сил
Небесных и низверг Твоей десницей
Мятежников смятенных в оный день,
Когда, громов Отцовских не щадя
И колесницы огненной разбег
Не замедляя. Неба вечный свод
Поколебав, Ты мчался по хребтам
Бегущих врассыпную бунтарей.
С победой Ты вернулся, и войска
Небесные прославили Тебя,
Единый Сын Отцовской мощи. Мстишь
Ты беспощадно всем Его врагам, —
Не Человеку, что попрал запрет,
Поддавшись вероломству. О Отец
Всемилостивый! Ты не осудил
Сурово грешника, но сострадал
О нем. Единый Сын любимый Твой,
Едва узрел, что Ты суровый суд
Над слабой тварью умягчить готов
И клонишься к пощаде; утишить
Стремясь Твой гнев и завершить борьбу
Меж справедливостью и милосердьем,
Что отражалась на Твоем челе, —
Он, жертвуя блаженством: быть вторым,
С Тобою рядом, — смерти предает
Себя, дабы людскую искупить
Вину. О, беспримерная любовь,
Лишь Божеству доступная! Хвала
Тебе, о Божий Сын, Спаситель наш!
Отныне этих песен родником
Твое да будет имя. Никогда
Не перестанет арфа прославлять
Моя, — Отца и Сына нераздельно!
При звуках гимнов радостно текли
В надзвездной сфере, в Небесах, часы
Благие. Той порою Сатана
Ступил на твердый, мрачный, полый шар,
Что меньшие, лучистые вмещал
Шары, от Ночи древней оградив
И Хаоса. Издалека округла
Поверхность шара внешнего, вблизи
Предстала плоской сумрачной страной,
Пустынной, дикой ширью, без границ,
Затерянной в ночной, беззвездной тьме
И окруженной завываньем бурь
Неистового Хаоса; таков
Был негостеприимный материк.
Лишь с краю одного едва сквозил
Далекий отблеск от Небесных стен,
И вихрь не столь свирепо там ревел.
Здесь Враг шагал привольно, словно гриф
Имауса,[196] чьи снежные хребты
Стоят преградой на стезе татар
Кочующих; от скудных скал родных,
Где нет поживы, хищник прочь летит
На поиски барашков и козлят,
К верховьям Ганга и Гидаспа[197] — рек
Индийских, где пасутся их стада,
В нагорьях, но садится отдохнуть
Среди пути, на степи Сериканы,[198]
Где легкий, тростниковый свой возок
Китаец, парусами оснастив,
По ветру мчится.[199] Так скитался Враг
Совсем один, в пустыне, что была,
Как море, ветром вздыблена, ища
Добычи; одиноко он шагал,
Затем что не было еще в ту пору
Ни мертвых, ни живых созданий здесь.
Впоследствии, когда насытил грех
Тщеславием деяния людей,
Проникли, как воздушные пары,
Сюда — все воплощенья суеты,
Все временные, бренные свершенья,
А заодно — и те, кто возлагал
На них надежду: славу обрести
Бессмертную и счастье, в бытии
Земном и замогильном, кто хвалу
Снискать людскую тщился, кто спол