– А я стану знаменитым, – сказал я.
– Откуда ты знаешь?
– Мне кажется, что я смотрю на вещи, как на них смотрит знаменитый человек.
– Не слишком скромно.
– Я же не хожу и не рассказываю об этом всем встречным – поперечным.
– Ты просто ходишь, думая об этом. Это еще хуже, – сказала она.
– Уверен, чувствовать себя знаменитым – обязательное условие для того, чтобы стать знаменитым.
Мы посмотрели вдаль еще немного, не глядя друг на друга, а в комнате тем временем становилось все темнее и темнее.
– Ты способен совершить что-то особенное, – сказала она через некоторое время. – Как те, кто умеет петь или что-то в этом роде.
– Знаю.
– Но в чем твои способности?
– Пока не знаю. Но они есть. В противном случае чувствовать так было бы слишком жестокой шуткой.
– Мой отец любит знаменитых людей, – сказала она. – Думаю, он и сам хотел бы быть знаменитым.
– Каждый хочет быть знаменитым.
– Нет. Далеко не каждый об этом задумывается.
– Я думаю, тебе следует стать знаменитой, чтобы знать, что в этом нет ничего особенного. Иначе это жульничество. Как будто ты находишь для себя оправдание, чтобы даже не пытаться.
– Может быть.
Я посмотрел на нее. Она была очень хорошенькой в этой темной комнате, ее голова лежала на руке.
– Я не собираюсь становиться знаменитой, – сказала она.
– Ты не можешь этого знать.
– Нет. Я знаю. Я ни в чем не хороша. Но вероятно, закончу свои дни с кем-нибудь знаменитым. Может быть, поэтому я встретила тебя.
Да, это был день, говорю я вам.
Глава 4
В тот вечер я прибыл на станцию примерно в полдесятого и уселся там в ожидании поезда. Мне было о чем подумать, но терпения недоставало, так что я встал и принялся шататься вокруг, разглядывая газеты и журналы, а потом отправился в кафе и еще – посмотреть на себя в зеркало в туалете, а заодно пописать.
Я видел, конечно, ту хорошенькую девушку, которая сидела рядом со мной на скамейке. Она была похожа на олененка, ее волосы были мягкие и коротко подстрижены, и, когда ее мама пошла купить что-то, я понадеялся было, что она со мной заговорит. А потом я подумал, парни, какой я в самом деле прожорливый маленький козел. Только что расстался со своей девушкой, и вот пожалуйте, уже готов рыскать снова. В любом случае она взглянула на меня только один раз (обычно девушки так не делают, для начала я должен с ними немного поговорить, в противном случае я – человек-невидимка), а через некоторое время и вовсе ушла, и я остался один, глядя в высокий-высокий потолок, слушая названия крошечных городков, которые объявляли через громкоговоритель. Кримсби… Фергюс… Порт-Далхаузи…
Я несколько раз подходил и спрашивал у служителя, в какое точно время прибывает поезд, и наконец он отправил меня на перрон номер два, и я взобрался в вагон. Я хотел оказаться первым, чтобы занять местечко получше. Я очень нервничаю насчет того, где сижу; не имеет значения, в кино или в самолете, я должен оказаться в правильном месте. Так что я занял место рядом с проходом, чтобы можно было встать и пойти пописать, никого не доставая. Понимаете, чтобы я мог сделать это, когда захочу. Но так уж устроено: если ты это можешь, тебе никогда не бывает нужно.
В вагоне никого не было, кроме одной старушки дальше по проходу, которая очень аккуратно ела сандвич. Она так осторожно откусывала маленькие кусочки, словно боялась, что у нее зубы сломаются, если она будет жевать посильнее.
Минутой позже мимо прошел пьяный. У него были красные глаза и меховая шапка, входя в купе, он встретился со мной взглядом. Не знаю почему, но я – настоящий чертов магнит для всяких сумасшедших, их, похоже, просто тянет ко мне. Так что я сформировал научную теорию, как немедленно от них избавляться. Я смотрю на их туфли. У сумасшедших всегда хреновые туфли. Языки свешиваются, или слишком большого размера, или они совершенно не того цвета для того парня, который в них обут, например, ярко-желтые ботинки на бомже в длиннющем пальто; или задираются пятки, есть целая куча вещей, на которые можно уставиться. Так что когда я иду по улице, например, и вижу, как какой-нибудь парень пробирается через толпу ко мне, когда я вижу, что он принял решение, что я – именно тот парень, который ему нужен и направляется ко мне по прямой, первое, что я делаю, – смотрю вниз и проверяю его туфли.
Что я и сделал с этим парнем в поезде. Точно, они были в хреновом состоянии. Без шнурков.
И несло от него препорядочно.
– Привет, молодой человек.
Я поднял глаза.
– О, привет, – сказал я по-настоящему дерьмовым официальным тоном.
– Могу ли я присоединиться к тебе?