А Стольников между тем рывком схватил его за пояс, придавил ногой поясницу и одним движением разорвал ремень. Такого унижения Алхоев-младший никогда не испытывал.
— Словарь русского языка трактует слово «нюанс» как «тонкое, едва уловимое различие в чем-нибудь», — говорил, сидя на нем, командир взвода разведки оперативной бригады особого назначения. — Но ты не знаешь, что такое «трактует», а потому я объясню тебе проще…
— Ты что делаешь, покойник?! — взревел Рустам Алхоев, чувствуя, что его освобожденные от брючного ремня брюки соскочили до колен.
Повернув голову, он заметил, как русский взмахнул его «ТТ», и в следующее мгновение перед глазами брата главаря незаконного вооруженного формирования вспыхнул фейерверк разноцветных огней. Рустам дико закричал, а директор Володя, округлив глаза, смотрел на нижнюю часть туловища своей «крыши». Так с его «крышей» еще никто не поступал.
Между тем Стольников поднялся на ноги, отряхнул колени и, не обращая внимания на изумление пришедшего в сознание Малика, склонился над звонко кричащим Алхоевым.
— У тебя пистолет в заднице, — сказал Стольников, — и у меня пистолет тоже в заднице. Вот эта большая разница и называется нюансом. Если подозреваешь, что я нарушил твои конституционные права, имеешь право обжаловать мои действия в районной прокуратуре. А я пока позвоню в УБОП.
Через четверть часа СОБР антимафиозного ведомства упаковывал «крышу» Володи, и по всему чувствовалось, что УБОП этой нечаянной встрече жутко рад и у него есть масса вопросов к задержанным.
Этой ночью Стольников испытал глубокое удовлетворение от содеянного. Свобода, которую получил ее брат, сотворила с Таней чудеса.
И эту короткую сказочную связь, и свое знакомство с братом Магомеда Алхоева Стольников хотел бы сохранить в тайне, но слава, как известно, бежит впереди лошади воина. Еще неизвестно, кто вперед узнал о нецелевом использовании «ТТ» — комбриг или Алхоев. Как бы то ни было, но, куда бы ни отправлялся Стольников на задание, он имел дело только с Алхоевым. За редким исключением разве что…
3
На этом участке уже нечем было дышать. И сейчас, кашляя от раздирающей горло едкой пыли, сырого и хорошо прожаренного мяса, пороховых газов и раскаленного железа, разведчики с отчаянием разглядывали встречающую их равнину. То и дело раздавался переходящий в шипение гул, и тогда лес озарялся длинной огненной струей: Тарасенко методично поливал боевиков из огнемета.
Это была смерть. Сейчас Стольников отдаст приказ добраться до лощины и закрепиться в овраге. До рассвета будет жизнь. А потом — смерть. Если не поможет Пушков. Хотя все понимали — ничем он не поможет. Авиацией? Так своих накроет. Или Стольникову отдать приказ накрыть свою позицию артиллерией?
Но тогда уж лучше подраться… Пусть лучше чехи всех положат, чем — свои…
— Алла!.. — кто-то гортанно закричал за спиной разведчиков, и Стольников услышал «свой» выстрел.
Как это странно… среди сотен выстрелов услышать «свой». Но его всегда слышишь. И знаешь: этот — твой. Твой, который пройдет мимо. Который тебя достанет неслышим, он поражает молча.
Пуля прошла под мышкой Стольникова, между левой рукой и туловищем. Она надорвала ткань «разгрузки», оцарапала и обожгла кожу.
— Черт!.. — вырвалось у капитана, он, споткнувшись, последние метры спуска преодолел кубарем.
— Командир?! — сообразил Ермолович.
— Порядок! — отозвался, поднимаясь и тряся головой, капитан. — Выносите Маслова! Все — к ущелью! Все видят яблоневый сад?
— Есть яблоневый сад! — отозвался кто-то.
— Да там не ущелье, а овраг! — добавил прапорщик Жулин.
— Хоть овраг, хоть ущелье — туда! — прорычал Стольников. — Занять оборону! По двое — вперед!..
И тут же радист, единственный из группы в «сфере», упал, обняв дерево, как женщину.
— Заберите его и радиостанцию! — приказал Стольников, давая знак Тарасенко, чтобы тот следовал за ним на высоту, навстречу чехам. — Уходите все в лощину, я их тормозну!..
Он оглянулся, провожая отделение тревожным взглядом. Только бы вышли. Только бы все. А сам он выйдет. Обязательно выйдет. Вместе с Тарасенко. Только так.
Боевик шестьюдесятью метрами выше удовлетворенно качнул головой. Его выстрел превзошел ожидания: пуля из СВД хоть и не пробила «сферу» разведчика, но голова дернулась так, что можно надеяться на вывих позвонков. Аллах акбар. Одним неверным на земле меньше. Ему заплатят компенсацию за утрату здоровья — сто долларов под роспись в их грязной ведомости. Столько же в девяносто девятом заплатили бы воину Аллаха за его смерть. Сколько тогда заработал он, Омар? Две тысячи двести долларов, кажется. Но в штабе Хоттаба тогда ошиблись и выдали половину фальшивыми. Это не вина Хоттаба — сводного брата Магомеда. Хоттаб никогда бы не обманул. Просто так получилось.