- Опять! Вы же обещали, никаких несчастных случаев.
- Дык мы же не успели еще, - как нашкодивший школьник оправдывался огромный Куш, как то сразу съежившись и став меньше и моложе.
- Елена Николаевна, здравствуйте, на сей раз это не мы, - просиял одной из самых невинных улыбок Джокер. - Это вот этот урод, но он еще целый… пока - последнюю фразу он произнес без угрозы, как простую констатацию фактов, немного театральным жестом показывая в сторону Монитора, старавшегося быть как можно незаметнее. Елена Николаевна, за глаза прозванная Ампулой, только нахмурилась и открыла рот, чтобы ответить на это двусмысленное замечание, как ее взгляд упал на скорчившуюся за спиной Джокера Рысю. Женщина ахнула.
- Вот скоты. Это кто так ребенка? Вы что тут, совсем охренели? - Видно, это была местная национальная фраза. - Командор, а ты чего смотришь? Я понимаю, что они твои друзья, но не до такой же степени?
Понадобилось несколько минут, чтобы выяснить, что на сей раз двое друзей тут не причем; что они детей отродясь не трогали и подозрение в таком ужасном преступлении их жутко оскорбляет; что виноват во всем Монитор и ему за это нужно опять же оторвать ноги; что ребенок практически целый, только очень грязный, измотанный и напуганный; и что ее нужно отмыть, накормить, а потом отвести к Старику.
Дальнейшее Рысе запомнилось плохо. Девочка долго не могла поверить в свое избавление и была рада, что ее ни о чем не спрашивали. Без Куша и Джокера она чувствовала себя неуверенно и все время боялась, что Монитор опять придет и предъявит на нее свои права. Елена Николаевна не была приветливой. Она, скорее, внушала измученной пленнице опасение и некоторую робость. Но дело свое врачиха знала. В большой больничной палатке Рысю приняла очень пожилая полная женщина, увела ее за занавесочку, где Рысю раздели и ощупали с ног до головы опытные руки медсестры и зашедшей чуть позже Елены Николаевны. Когда выяснилось, что кроме многочисленных, но не опасных крысиных укусов, на девочке других ранений нет, ее поставили в половинку большой гулкой бочки и хорошенько отмыли настоящей горячей водой с приятно пахнущим жидким мылом. Такого блаженства Рыся еще не чувствовала. У них на станции любое топливо было в таком дефиците, что ни о какой горячей воде речь не шла. После этого девочку обильно перемазали какой-то едкой коричневой жидкостью, которая немилосердно щипалась, и завернули в дряхлую, но еще вполне пригодную простынку и сверху в теплое одеяло. Превратив Рысю в малоподвижный кокон, медсестра, ворча, что она не грузчиком нанималась, все же перенесла увесистую девочку на мягкую лежанку, отгороженную от остальной палатки довольно чистой занавеской.
Перед пациенткой поставили глубокую тарелку с густой, дымящейся, сногсшибательно пахнущей похлебкой, которую Рыся, вытащив одну руку и выпутавшись из вездесущих мокрых волос, обжигаясь и почему-то давясь слезами, быстро съела. Особого внимания на нее не обращали. Только, пока девочка облизывала тарелку, за занавеской хмурая тетка в фартуке, которая принесла ей еду, спросила докторшу: «А платить кто будет?». Врачиха равнодушно ответила: «Все заплачено, Джокер и Куш расстарались». И теплая волна благодарности к незнакомым дядькам, спасшим ее от страшной участи, снова вызвала слезы, не дававшие нормально поесть. Девочка, наконец, судорожно вздохнула, вытерла мокрое лицо и отставила пустую миску. Лежанка была мягкой, одеяло теплым, а нагретое, отмытое и накормленное тело настойчиво требовало отдыха. Рыся, не долго думая, свернулась калачиком, радуясь, что находится за занавеской и ее никто не видит, и провалилась в крепкий сон, не заметив, как повариха принесла дымящуюся кружку с каким-то питьем. Тетка постояла немного рядом, покачала головой, скорбно поджав губы, подоткнула сползшее с ноги Рыси одеяло и тихо удалилась.
Рыся открыла глаза и села на лежанке. Она проснулась сразу и почувствовала дикий голод. Вокруг было что-то не так, что-то непривычное и пугающее. Во-первых, было совершенно тихо, а во-вторых… абсолютно ничего не видно. Вокруг нее была такая плотная темнота, что девочка почувствовала себя ослепшей. Никогда до сих пор она не знала, что это такое. Любые предметы или стены станций хоть немного, но фонили, и вот теперь она, как Тир. Поддавшись мимолетной панике, Рыся вскрикнула и проснулась окончательно. Конечно, темнота не была абсолютной. Серым расплывчатым пятном виднелась занавеска, отделяющая Рысю от остальной палатки. Она посмотрела на свои обнаженные руки - они ярко и привычно светились в темноте, успокоив свою владелицу. На ящике рядом с лежанкой светлым силуэтом обозначилась кружка, забытая поварихой. Девочка схватила ее и жадно выпила остывший, но удивительно вкусный напиток. Есть захотелось еще больше.
Плотно замотавшись в одеяло, Рыся решилась высунуть нос в поисках кого-нибудь живого. Видела она здесь все-таки плохо, и поэтому чуть не наступила на тело, лежащее за занавеской. Парень, в первые секунды напомнивший Тира, по крайней мере, такой же стройный и гибкий, мгновенно проснулся и подскочил. Рыся подождала, пока перестанет бешено биться растревоженное сердце, и хмуро извинилась. Сейчас ей хотелось одного - увидеть ребят. Хоть кого-нибудь, даже грубого Парда, не важно. Незнакомец, который спросонку не сразу смог зажечь то, что служило здесь лампой, тихонечко приговаривал:
- Щ-щас, щ-щас, погоди. Главное, стой…
Рыся послушно стояла, не испытывая страха и постепенно остывая от приступа напрасной надежды. Наконец, светильник разгорелся, и Рыся разглядела круглую, густо веснушчатую физиономию в ореоле блекло-рыжих волос пыльного оттенка. Физиономия принадлежала тощему, немного нескладному парнишке, на проверку оказавшемуся лишь на полголовы выше ее самой. Он сонно щурился, насмешливо и бесцеремонно рассматривая Рысю и освещая всю сцену поднятым высоко в руке светильником.
- Это ты мутант с когтями, что ли? - несколько невежливо поинтересовалась физиономия.
- А что? - Почему-то разозлилась и смутилась девочка. Она вдруг осознала, что стоит совершенно голая, только замотанная в простыню и одеяло, с перепутанными растрепанными волосами, босиком перед совершенно незнакомым ей представителем мужского пола. Да и ноги замерзли.
- Да нет, ничего, мне сказали караулить, чтобы, как только ты проснешься, тебя отвести к Старику. А ты продрыхла почти сутки. Я тут уже околел совсем. - Тут он заметил босые ноги Рыси, и взволнованно засуетился:
- Ты иди на лежанку, посиди. Я сейчас Марьмихалну позову. - И вдруг улыбнулся, хорошо так, как старому другу, - ничего не бойся, все плохое уже позади.
И Рыся поняла, кто поставил возле нее такую странную охрану. Кто такой Старик она не имела ни малейшего представления, поэтому не очень и разволновалась. Рыся почему-то была крепко уверена, что ее давешние спасители теперь не оставят ее в беде. А про Старика первыми заговорили именно они.
Через несколько минут пришла заспанная Марья Михайловна. Она оказалась милой на вид аккуратной сухонькой старушкой, по-видимому, дежурной нянечкой или медсестрой. Марья Михайловна тут же захлопотала вокруг девочки, выгнав сунувшегося было следом за ней Рыжего, как прозвала уже парня про себя Рыся. Женщина раскутала пациентку и осмотрела ее многочисленные царапины, синяки и укусы, которые уже успели затянуться и выглядели вполне прилично за время, проведенное неудавшимся гладиатором в постели. Медсестра осталась довольна осмотром и подала девочке приготовленную рядом с лежанкой одежду. Рыся быстро оделась, чувствуя, как дрожат коленки от слабости и голода. Она несколько раз чуть не упала, засовывая ноги в мягкие удобные вельветовые брючки, сшитые будто на заказ. Так, что Марье Михайловне пришлось ее поддержать под локоть. Так же точно по размеру были подобраны мягкий трикотажный свитерок и тонкая, но очень теплая синтепоновая куртка. На ноги девочка с удовольствием надела вязаные теплые носки и уютные полусапожки на мягкой упругой подошве. Так удобно и хорошо Рыся не одевалась никогда в жизни. Видимо, неведомые Куш и Джокер действительно были солидными авторитетами на станции. Марья Михайловна расчесала спутанные волосы Рыси и заплела крепкую толстую косу, закрепив ее прочной резинкой, попутно давая наставления: