– Потому, что их там не спешат афишировать, – зло ответила Шила. – Да не так-то их может быть и много. В общем, еще одни жертвы пиратства в частности и технического прогресса в общем.
Добра на корабле оказалось не мало. Правда, оно не могло назваться сильно ценным, но Шила из принципа выгребла всё возможное к продаже. Мы смогли пополнить наш арсенал пятью подходящими нам ракетами, это конечно были не алурсианские "рыбки", но зато они нам достались совершенно безвозмездно, то есть – даром. В конце концов, мы просто могли их продать. Кроме технических, подходящих для продажи штуковин мы вынесли всю годную к продаже обстановку капитанской каюты, провизию, запчасти, даже разбросанное по шлюзовой палубе оружие. Шила слила бы и топливо, если бы было куда. В общем, оба наши трюма оказались забиты под завязку. Тем не менее, добычу слишком жирной назвать язык не поворачивался, хотя, на ремонт полученных в столкновении со штурмовиками повреждений хватило бы за глаза.
Мы на движках реала подходили к знакомому периметру орбитальных баз добывающей компании. Прибытие состоялось, можно сказать, без приключений. При выходе из надпространства нас опять пыталось атаковать звено каких-то древних кораблей класса сторожевика. Расстояние между нами в момент выхода из надпространства оказалось явно за пределами прицельной дальности, мы же приложили все усилия, чтобы оно таковым и осталось. Уже через полчаса любители легкой поживы остались позади. В попытке нападения ни с одной стороны не было сделано ни единого выстрела.
– Случайных скитальцев поджидают, уроды, – зло прошипела Шила. – Сколько кораблей уже попалось в эту ловушку пересказать трудно.
– Почему добывающая компания их тут вообще терпит? – спросил я. – У них же неплохой флот, чтобы разогнать это отребье?
– Вариантов много, – добавился к разговору Краппс. – Какие-то группки из этого отребья могут быть в сговоре с компанией, как правило, такие шайки имеют довольно неплохое вооружение и с ними не так-то легко справиться. Некоторые искатели удачи самостоятельно налипают на теплое местечко. Периодически компания делает рейды по нашкодившим гнездам, опять же, предупредив лояльных негодяев.
– Ну да, в одном мы чуть было не поучаствовали, – согласился я, поглядев на Шилу.
– Шерш, давай не будем, – даже в виртуальном пространстве "Бурундука" кожа Шилы посветлела. – У меня был период душевного застоя, всякий может сорваться.
– А власти как на это смотрят? – уточнил я Краппса. – Да и откуда ты так хорошо ситуацией владеешь?
– Полезные знакомства, – "улыбнулся" Краппс. – Местному государству, если это вообще можно каким-то боком привязать к параганцам, исключительно наплевать на всё вместе с добывающей полезные ископаемые компанией. Промышленников не трогают, пока они вместе с налогами отстегивают мзду положенному числу чиновников.
– И что, если перестанут платить, сюда придут военные крейсера? – спросила Шила.
– Нет, сюда придут организованные шайки пиратов на подозрительно современных кораблях и обложат добывающие комплексы, – ответил Ося. – Никто не станет штурмовать их, лишь перекроется канал как внутрь, так и наружу.
– Ты намекаешь, что эти странные пираты будут каким-то образом связаны с правительством параганцев? – высказала очевидное Шила.
– Я не видел, но выводы очевидны, – ответил Ося. – Хорошо, что это не наши проблемы. Наш бизнес не предусматривает столкновений с правительствами.
– Поплюй, – пробурчал я под нос. – Наше последнее задание еще неизвестно чем закончится.
– Ты о чем? – уточнила Шила, ибо виртуалка давала возможность расслышать и понять все произносимое в ней.
– Да так, – ответил я. – Мы практически на правительство Алуриса сейчас работаем. Еще неизвестно, как с нами обойдутся, если миссия удачно закончится. Кстати, Ося, каким образом тут разбираются правонарушения?
– Если ты идешь по официальному каналу, то для большинства наиболее распространенных разумных есть всякого рода исправительные учреждения, – ответил Ося. – Только вам с Шилой это не грозит. Я не слышал о таких заведениях для силуки, не говоря уже о человеках.
– То есть тюрьмы? – уточнил я.
– Не знаю о чем ты, – ответил Ося. – В таких заведениях разного рода нарушители занимаются очень полезным для государства трудом, как правило, весьма вредным для здоровья. Но тут все зависит от тяжести преступления, есть и вполне сносные условия труда. Многое еще зависит от профессиональных навыков.
– А что делают с нераспространенными разумными? – продолжал допытываться я. – Тут смертная казнь существует вообще?
– Если ты о себе, то думаю, что если ты не влипнешь серьезно, то будешь трудиться на правительственных судах штурманом, пока не искупишь вину, – ответил Краппс. – Кто же будет такого специалиста в рудники отправлять? Да и не найдется рудников с пригодными для тебя атмосферными условиями, скафандр-то на таких работах загнется в первые же месяцы. А смертная казнь тут очень даже распространена, к примеру, все ребятки, промышляющие пиратством, как раз под эту статью и подпадают.
– Почему ж их так много?! – не удержалась Шила.
– Видимо, доходный бизнес, – спокойно продолжил Краппс. – Да и в параганских просторах никто сильно не напрягается искоренением этой болезни, которая, кстати говоря, приносит и правительству, и конкретным чиновникам очень неплохие денежки. В пределах цивилизованного мира пиратов добросовестно расстреливают на месте преступления, если же они попадутся где-то в мирных местах – то рудники, что само по себе – та же смертная казнь, рассроченная на несколько месяцев.
– Заключенных, имеющих какие-то навыки, иногда сдают в аренду, если у государства нет необходимости в таких специалистах, – выдала Шила. – У нас на кастрюле, где мы с Краппсом трудились до недавнего времени, был один штурман-надпространственник по такой программе. Этому скупердяю, который называется хозяином ржавого тазика, просто несказанно повезло. На этом деле он сэкономил громадные деньги.
– А что, сбежать не вариант? – удивился я.
– Не знаю, – ответила Шила. – Заключенным имплантируют какой-то маячок или еще какую-то ерунду. На время заключения наказанный становится самой обычной частью корабля, куда приписан. Владелец корабля обязан кормить заключенного и поддерживать работоспособность скафандра в хорошем состоянии. Частенько проводятся своеобразные аукционы на такого рода заключенных. Это всегда выгодное дело, мзда государству за использование такого заключенного по сравнению с получаемой выгодой просто мизерна. Правда, тут есть некоторые ограничения. Если заключенный приписывается к судну, то оно не может покидать пределы миров, входящих в конвенционный проект по заключенным, в противном случае владельца судна ждет немалый штраф. Опять же в каждом порту есть своего рода служба контроля заключенных. Имплантированное устройство автоматически высылает данные в специальный центр о состоянии здоровья владельца и т.д. Сам заключенный, кажется, еще должен связаться с определенной службой и доложиться. Кстати, можно пожаловаться на владельца судна, если он нарушает условия аренды.
– А как же потом заключенного освобождают? – немало удивился я услышанному.
– А никак, – ответила Шила. – Спустя определенный государством срок заключения, имплантированный прибор становится неопасен для заключенного и прекращает свои функции, уведомив об этом носителя. И все, можешь идти куда хочешь. В приборе разлагаются и выводятся из организма основные компоненты начинки, остается только идентификатор, который в принципе, можно удалить хирургическим путем. Там еще какая-то отчетность владельцем судна должна быть сдана, но тут я уже не знаю. Знаю, что после окончания срока, владелец судна должен как минимум доставить бывшего заключенного в любой из портов, там они делают активацию какой-то метки на контракте судовладельца с правительством, которая прекращает аренду заключенного.
– Откуда ты столько знаешь об этом? – удивился я.
– Заключенный, который был на "кастрюле", стал моим хорошим знакомым, – пояснила Шила. – По большому счету мне, как и ей на "земле" было нечего делать. Вот и общались, пока судно разгружалось и грузилось, и она, и я в такие промежутки оказывались свободными от вахт. Вообще, она была неплохой девчонкой, а залетела по чистой глупости на четыре года.