– Что-то не видно тут каких-либо аномалий, – грустно сказала моя подруга.
– Согласен найти сокровища, ограничившись грудой костей, как самым страшным эпизодом, – выразил я свое мнение.
Тоннель закончился метров через двести, может, чуть больше, обвалом. Куски композита, перекрывавшие тоннель выглядели очень массивными, обвал был спровоцирован явно не силами природы. Между кусками композита оставались небольшие лазы, вынув из которых песок, скорее всего, можно было бы проникнуть и дальше. От разлома шли трещины, уводящие взор вниз. Скорее всего, внизу находились очередные ярусы постройки, но лезть в такие щели лично мне совершенно не хотелось. Кинув в разлом небольшой осколок композита, я услышал, как он некоторое время колотился о поверхности. Судя по звуку, трещины уходили не слишком глубоко, но метров на десять-пятнадцать они опускались однозначно. Правда, с таким же успехом это могла оказаться обычная яма, никак не относящаяся к тоннелям. Никакого шанцевого инструмента у нас с собой не оказалось, и мы решили попытать счастья в следующем тоннеле. И «счастье» явно ожидало нас.
Тоннель оказался более высоким, потолок терялся где-то на высоте пять и более метров. Состояние грунта ничем не отличалось от соседнего тоннеля. Внимательно глядя под ноги, я двинулся вглубь тоннеля. Метров через двадцать позади меня раздался голос Шилы:
– Шерш, что-то затрудняет мне движения, ты это тоже чувствуешь?
Я остановился и посмотрел на замершую Шилу. Ни на стенах вокруг нее, ни на грунте ничего подозрительного разглядеть не удалось. Сам я ничего вообще не чувствовал. Изначально наша капитанша шла метрах в пяти позади меня, но на момент остановки расстояние оказалось метров в десять. Я вернулся к ней и снова прошел вперед, не обнаружив каких-либо проблем с передвижением.
– Может, ты переволновалась или устала? – спросил я. – Клаустрофобией не страдаешь?
– Нет, – серьезно ответила Шила. – Я постоянно чувствую давление. Такое впечатление, что сев на песок, я просто поеду по нему в обратную сторону.
– Постой немного на месте, я осмотрюсь вокруг, – предложил я.
Я прошел еще метров на десять вперед, подошел к стене тоннеля, вернулся по ней обратно метров на пятнадцать. Ничего не заметил. Ситуация мне, однозначно, не нравилась. Я сверился с показателями обеих моих опознавательных систем. Ни броня, ни БМКП не находили каких-либо знакомых устройств. Мне очень хотелось вернуть Шилу на борт корабля, да если честно, и самому мне совсем не хотелось болтаться по этому лабиринту. Только вот я сомневался в ее благоразумии.
– Может, вернемся? – на всякий случай предложил я больше для успокоения себя.
– Ясно, – буркнула Шила, – идем дальше.
– Давай так, ты иди медленно, если появятся еще какие-то ощущения, сразу останавливайся, – предложил я. – Лучше уйти отсюда с пустыми, но целыми руками, чем наоборот.
Миновав место, где я услышал первую Шилину жалобу, я прошел еще метров пятнадцать и остановился, вглядываясь в дальтоннеля. Шила успела пройти еще метров с пять, как где-то справа треск разряда и довольно сильная вспышка разрезали тишину с темнотой, а позади меня раздался звук, походящий на щелчок. Я обернулся. Моя подруга, съехав по склону барханчика, уткнулась головой и плечом в стенку тоннеля.
Злость на себя залила мое сознание, подёрнув лицо жаром, но через полмгновения все встало на свои места, скорее всего, БМКП подавил лишние эмоции, а может, дали себя знать тренировки на полосе препятствий. Я выключил свет, переведя восприятие брони в ИК и УФ диапазоны, присел и перекатился немного в сторону, заняв позицию почти в упоре сидя. В семи метрах от меня, видимо, там, где стояла Шила до атаки, на песке краснели горячие капли, чуть выше по барханчику наблюдалось несколько более темных и крупных фрагментов, чуть подсвеченных теплом.
– Кровью это быть не может, слишком уж горячее, – подумал я, автоматически обшаривая стены тоннеля.
Броня не обнаружила ни тепловых, ни ультрафиолетовых маркеров какой-либо технологической начинки. Не было вообще ничего, напоминающего о происшествии.
– А ведь это странно, что нападение совершили не на меня, идущего впереди, – подумал я.
Аккуратно опустившись на живот, я пополз к Шиле. Ухватившись за какую-то выемку скафандра на плече, я оттащил ее за ближайший бархан и рассмотрел. Вся грудная пластина скафандра до сих пор алела остатками сильного тепла, по краям наблюдались характерные для УФ маркера всполохи. Подумав, что меня однозначно обнаружили, я включил на четверть мощности головные прожекторы. Шила дышала и находилась без сознания. Грудные фрагменты композитной брони скафандра оказались частично оплавлены и расплесканы. Некоторые пластины были смещены и частично вырваны, на стыках желтели капли и потеки застывшего герметика. Искореженный, но не оплавленный левый плечевой щиток обнажил поверхность второго слоя скафандра.
– Говорила мама Оле: «Не ходи на минно поле», – почему-то пришла дурная частушка.
Плюнув в очередной раз на осторожность, я встал на колени. Достав из спинного, вернее поясничного отделения для аварийного восстановления скафандра аптечку, я приступил к процедурам, надеясь, что повреждения шилиного тела не фатальны. Сначала я полил горячую поверхность специальным быстроохлаждающим составом, а потом наложил три герметизирующих пластыря. Для верности, окончательно отломав плечевой фрагмент броневого композита, я тоже закрыл прореху пластырем. После этого я достал из шилиной аптечки инъектор и вкатил ей через специальный разъем в скафандре все три капсулы, которые она показывала мне как аварийные. Разбираться какая для чего, времени не было. Я у нее когда-то специально уяснял, что, даже вколов все три, хуже не сделаешь. Подождав положенные для отвердения пластырей шесть минут и не стесняясь червячьего способа передвижения, я пополз в сторону выхода из тоннеля, таща за собой Шилу. Метров через двадцать я рискнул встать. Поскольку ничего не произошло, я подхватил Шилу на руки и побежал к кораблю, на ходу сверяясь с картой.
Моя броня осталась в целости и сохранности, что сильно облегчало задачу посредством максимального использования мышечных усилителей. Не знаю, побил ли я какие-нибудь рекорды скорости на дистанции забега, все-таки бежать пришлось по сильно пересеченной местности.
Успокоив Краппса, что Шила жива, я сразу понес ее в свою каюту. Положив драгоценную ношу на пол, я первым делом убедился, что Шила действительно жива. Затем начал процесс обнажения. Дело шло туго, может, сказывались повреждения, а может, подводила моя логика, но мне пришлось пойти в каюту Шилы за инструкцией, матерясь на все лады. Хорошо, что Шила еще не наигралась скафандром, искомое лежало практически на виду.
С инструкцией процесс разоблачения пошел быстрее. Сначала я снял неповрежденные детали скафандра. Тело Шилы имело в принципе нормальный цвет, хоть я и не был специалистом по патологической анатомии силуки. Разрезав, местами просто оторвав аварийные пластыри, я снял остатки поврежденных фрагментов скафандра, вздохнув спокойно. Скафандр фактически был боевой броней и с честью выдержал покушение на жизнь хозяйки. Шилина грудь имела довольно обширное покраснение покровов, хотя следов сильных ожогов мне обнаружить не удалось. Возможно, еще имел место и сильный ушиб грудного отдела. На плече, где наблюдался искореженный доспех, тянулся довольно длинный след поверхностного ранения. Что-то знакомое я почувствовал, глядя на эту борозду засохшей крови.
– А ведь кровь-то у Шилы тоже красная, – пришла глупая, но какая-то радостная мысль, сменившаяся второй. – Дырка на плече очень похожа на попадание из ЭМИ орудия малого калибра.
Чтобы избежать попадания в рану какой-либо заразы, я полностью вымылся, не снимая скафандра, и дезинфицировал руки по плечи. Аккуратно переложив Шилу на кровать, я протер неповрежденные места ее тела влажным полотенцем со слабым дезраствором. Устроив для верности консилиум с Анной, я приступил к лечебно-восстановительным процедурам. Обработав рекомендованным Анной средством поверхность ожога, я нежно покрыл его специальным гелем. Порез на плече я обработал какой-то пенящейся дрянью, которая практически полностью сняла кровяную корку. Далее, обработав рану, оказавшуюся глубиной почти с сантиметр, следующим средством, предписанным Анной, я аккуратно сжал края, удерживая их какое-то время вместе, а затем покрыл сверху удерживающим составом, к которому при затвердевании умудрился прилипнуть и мой палец. Накрыв Шилу простыней и вкатив ей уже опознанное обезболивающее средство, я приступил к более детальному изучению поврежденной брони. Нормальному изучению препятствовали остатки аварийного пластыря, но я склонился к тому, что выстрел, скорее всего, был произведен из плазменной винтовки или автоматической пушки. След же на плече мог свидетельствовать, что следом применяли и ЭМИ орудия. Шилу спасло то, что первый выстрел сбил ее с ног, отбросив за барханчик.