Немного понаблюдав за прожженной нами дырой, я обнаружил, что восстановительные процессы в обшивке чужака начались только после того, как края проплешины перестали светиться, окончательно остыв. Чем бы ни оперировали системы, восстанавливающие чужой корабль, высокая температура на время блокировала их функции. И все же системы герметизации обшивки работали, и оставался шанс, что, спустя какое-то время, меня закроют внутри чужого корабля.
– Ничего, я найду выход наружу, даже если это будет не совсем приятная дырка, находящаяся у обычных людей сзади, – подумал я, отталкиваясь в сторону пробоины. – Интересно, не этот ли корабль неизвестной цивилизации с несметными сокровищами на борту сватал нам какой-то аферист на Маятнике?
Внутреннюю темноту отсека чужого корабля разрезали лучи моих наплечных прожекторов. Поэкспериментировав с ними, я сменил фокусировку, расширив конус света. Зрелище предстало печальное. Я затрудняюсь предположить, какие функции выполнял отсек раньше, к моему приходу он походил на огромную тарелку металлических макарон разных форм и размеров. Местами повар, видимо, не успел их промыть, и они слиплись в огромные конгломераты. Протиснувшись внутрь, я обнаружил присутствие на борту космолета силы тяжести. Я уже настолько отвык от родного земного притяжения, что судить о нем даже бы и не взялся. Одно я мог сказать точно, что сила гравитации на борту чужака заметно уступала принятой на «Бурундуке». Осмотревшись и немного попинав окружающий хлам, я понял, что искать что-либо интересное или полезное в металлическом мусоре совершенно бессмысленно. Пришлось элементарно прокладывать путь внутрь корабля, действуя грубой силой и жестким излучением лазеров.
Добравшись до переборки, я понял, что в отсеке взорвалось что-то грандиозное. Переборка оказалась сильно прогнута наружу от эпицентра взрыва, представляя собой полупрозрачную местами обтекшую линзу. Судя по всему, внутренние помещения или не имели такой, как обшивка, системы восстановления, или же все силы оказались брошены на огромную внешнюю дыру. Многочисленные прорехи в переборке оказались всего лишь загромождены обломками каких-то конструкций или оборудования. Присмотревшись внимательнее, я обнаружил, что практически все дырки имели следы закупорки со стороны внутренних отсеков космолета.
– Что же тут могло взорваться во второй раз? – задал я себе вопрос. – И кто, черт возьми, заделал дырки с противоположной стороны. Есть ли на корабле живые?
Последняя мысль на некоторое время придержала меня. Вломившись, я бы обязательно разгерметизировал отсек, но тут перед моими глазами всплыло видение обмякшей в кресле Шилы. Материал переборок и рядом не лежал с внешней обшивкой. В большинстве случаев для их разрушения хватало усиленных броней мышц рук и ног, в тяжелых случаях в дело пускался «дракончик» в оскорбительном для него режиме лазерного резака. В первые же проделанные мной дырки наружу потянулись струйки газа. Не утруждая себя открытием обнаруженной на переборке двери, больше всего похожей на выгнутую ударом большую крышку от кастрюли, я довершил разрез между тремя проделанными старым взрывом трещинами, выбив фрагмент переборки.
– Нечего вежливо стучаться к соседям, когда они у вас на кухне уже вовсю распивают заначенную ко дню рождения бутылку, – подумал я, глядя на все сгущающееся облако вытекающего в разгромленный отсек газа. – Здороваться мы, пожалуй, тоже не будем, и желать я вскоре буду вам совсем не доброго утра.
Передо мной простирался коридор какого-то совершенно неправильного формата. В сечении проход оказался трапецией, положенной набок. Подумав о непредсказуемостях природы и бесконечности многообразия всяких разумных в космосе, я шагнул в проход и распрощался со своим весом. В проходе гравитация отсутствовала. Впрочем, оттолкнувшись от развороченной переборки, пролетел я совсем немного, практически сразу свалившись на палубу. Тяготение на космолете играло в свои шутки, видимо, от безысходности, связанной с повреждением каких-то важных агрегатов. И вектор тяготения в проходе оказался сориентирован немного иначе, чем я думал. Палуба с замеченным нами шлюзом оказалась не третьей снизу, а третьей сверху, а сама сила тяготение оказалось еще меньше, чем в разрушенном отсеке. По моей оценке место, куда направлялся энергетический пучок, связывающий наши корабли, располагалось всего парой палуб выше и чуть в стороне.
Собственно, передо мной находился некий коридор, и по человеческой логике вещей он должен был куда-то вести. Последовав зову логики, я через несколько метров уперся то ли в странную переборку, то ли в еще более странную дверь. В этом месте проход, сделанный как будто из сплошных прямых линий и углов, плавно перетекал в обтекаемую овальной формы трубу, перегороженную препятствием. С немалым огорчением отложив мысль о легкой прогулке по чужому космолету, я от души ударил в переборку ногой, усиленной моим боевым костюмом. К моему удивлению препятствие не разлетелось мелкими осколками, не треснуло и даже не вогнулось. Оно сыграло под ногой, как будто я ударил в толстенный слой эластичного пластика. Но не успел я хорошенько удивиться, как переборка, а лучше будет сказать «дверь», разошлась в стороны, причем все сразу, открыв мне вид на постепенно расширяющийся зал с большим количеством ниш. Ниши потрясали мое прагматичное воображение своими формами и размерами, а самое главное – своим совершенно алогичным расположением.
– Черт! Неужели опять телепортационные кабинки? – раздраженно пробурчал я вслух. – Мне же всего-то двумя этажами выше! Может, договоримся через черный ход?
Сделав несколько шагов внутрь, я остановился из-за неожиданно засветившегося сгустка багрового огня посередине зала. Выключив свои прожектора, я внимательно присмотрелся к какому-то клубку медленно сплетающихся друг с другом темно-красных шнуров. Свет они давали довольно тусклый, да и никакого вреда причинять не спешили. Привыкнув, глаза дополнили картину шестью тонкими, светящимися почти на грани видимости спицами, уходящими от клубка темно-красных шнуров или вообще одного шнура к поверхностям залы. Больше всего этот шарик-головоломка походил на странный светильник. Полюбовавшись с пару минут находкой, я снова включил прожекторы. В потревоженной атмосфере зала летали лишь мелкие пылинки. В свете местного ночника стены казались темно-багровыми, практически черными, а в луче света играли всеми оттенками белого цвета. Собственно, меня мало интересовало, какого они цвета, я был зол на ситуацию и очень хотел с кем-нибудь поквитаться.
Потратив немного времени на беглый осмотр помещения, я не удержался и пнул одну из ниш. Как будто ждав именно моего действия, перекрывающий ее материал разошелся в стороны, открыв мне узкий темный лаз, к тому же через несколько метров куда-то сворачивающий. Лаз – это не телепорт, ведущий не в самую близкую неизвестность, и моему облегчению, наверное, не нашлось бы пределов. Возможно, лазы открывались как-то иначе, но и на здоровый пинок реагировали исключительно верно. Попинав пороги, я выбрал довольно широкий проход, ведущий, по крайней мере, в нужную мне сторону. Как я и опасался, через пару десятков метров, проход плавно повернул совершенно не туда. Пришлось ломать, а ломать – не строить. Где протискиваясь в уже имеющиеся дыры, где открывая проходы, а где и проламывая возникающие преграды, я постепенно двигался по каким-то спускам с подъемами в нужном направлении. Оставив осмотр возможных достопримечательностей на потом, я старался как можно скорее добраться до места, куда вел пучок воруемой у нас энергии.
Наконец, расчетная точка приблизилась настолько, что можно было искать ее за одной из ближайших переборок. На одной из подходящих стен как раз оказались намалеваны неизвестные мне каракули, плавно перетекающие на чуть утопленный внутрь овальной контур. Взяв «дракончик» наизготовку, я уже привычно пнул овал. Дверь наметилась чуть сильнее, но не открылась. Видимо, отсек оказался заблокирован. Несколько приветственных выстрелов в дверь показали бесполезность как энергетического, так и пулевого оружия. Главный калибр моей брони оставил в двери довольно большую вмятину, озарив в момент практически весь коридор вспышкой голубого пламени.