У меня еще оставалась надежда, что при недостатке энергии часть «светлячков» не сможет вылупиться, или что там у них случается в процессе выхода из сна. Как бы подтверждая мои слова, из всех активированных ячеек вспорхнул всего один «светляк». Недолго пометавшись в поисках источника энергии, голубой сгусток света замер и начал растворяться в темноте, опадая на палубу бледно-голубыми быстро тухнущими снежинками. Остальные ростки вредоносной жизни, явно потеряв в интенсивности свечения, увядали.
– Так, уродцы, – сказал я совершенно спокойно. – Похоже, я нашел ваш инкубатор, хотелось бы, чтоб он оказался единственным. Вы, как я вижу, очень падки на дармовую энергию. Осталось лишь придумать, как воспользоваться вашей слабостью.
Подождав несколько минут, наблюдая за открытыми ячейками, я убедился, что не осмотрелся, и свечение остальных «головастиков» постепенно сходит на «нет». Для надежности я решил повременить, пока температура не упадет еще больше, а уж потом навестить «голубых огоньков». Похоже, чрезмерный холод их убивал не хуже лазера, только более массово. От нечего делать я обследовал пару ближайших отсеков. На удивление двери в них оказались открыты, а внутри ровными рядами стояли темно-серые цилиндры высотой мера по полтора. С опаской подобравшись к крайнему цилиндру, я облегченно вздохнул. Цилиндр на мое приближение никак не отреагировал, и я начал осмотр. Изделие неизвестных мастеров оказалось просто металлическим цилиндром без следов, какой бы то ни было, технологической деятельности. Матовая, не слишком хорошо обработанная поверхность тускло отбрасывала свет моих прожекторов. Сфокусировав прожектора, я осмотрел ровные ряды цилиндров, уходящие в темноту.
– Батарейки пальчиковые они тут хранят что ли? – пошутил я сам для себя.
Во втором отсеке наблюдались те же цилиндры, только несколько штук из них стояло немного ближе к двери, выбиваясь из ровных рядов. Более тщательный осмотр выявил несколько интересных вещей. Нижняя часть одного цилиндра оказалась раскрыта, боковые панели приподняты, а наружу выдвинуты шесть металлических полос. Две из них выглядели погнутыми, как будто цилиндр уронили с высоты. Верхняя часть цилиндра тоже частично раскрылась. Вернее было бы сказать, что она попыталась это сделать, по ее поверхности шла широкая трещина. Раскупорка цилиндра методами спешащего медвежатника закончилась минуты за три. Внутри вскрытого пространства обнаружилась ячеистая структура на восемь мест. Ячейки располагались на подобии апельсина и казались, как будто вырезанными во льду. Судя по всему, верх цилиндра когда-то полностью раскрывался, давая доступ сразу ко всем восьми ячейкам. Чем бы ни являлся цилиндр, на момент моего осмотра он оказался пуст. Ударная раскупорка очередной «батарейки» дала те же результаты – шестнадцать пустых отсеков. Для верности продырявив раскуроченные цилиндры несколькими выстрелами из ЭМИ орудия, я вышел в коридор. Видимо из-за нарушения герметичности температура поверхностей в коридоре упала до ста двадцати с чем-то градусов ниже нуля по Цельсию. В отсеке «инкубатора», а может, анабиозных камер или еще какой-нибудь системы жизнеобеспечения «голубых огоньков» температура держалась на отметке «минус пятьдесят градусов по Цельсию». И атмосфера, хоть и сильно разреженная, по-прежнему продолжала истекать наружу. Для ускорения процесса омоложения холодом я с помощью ЭИМ орудия «дракончика» проделал еще с десяток дыр в ближайших переборках. Через десять минут трудов и еще пяток минут отдыха температура ближайшего окружения упала до ста восьмидесяти ниже нуля по Цельсию, а атмосфера разредилась почти втрое. Не много, но уже кое-что. Можно было и попробовать.
Прицелившись в активированный мной контейнер, я дал три лазерных импульса, сразу шмыгнув за переборку. Пробежав по коридору полтора десятка метров, я занял позицию к стрельбе за каким-то выступом. Ни одного светляка из дыры не появилось. Для верности отсчитав пять минут, я осторожно двинулся к дыре. Ни единый голубой огонек не нарушал солидного мрака помещения, лишь несколько активированных моими выстрелами брусков истекали тусклым светом, застыв в различных вариациях английской буквы «В». Осторожно приблизившись к активированным выстрелами контейнерам, я издалека попытался рассмотреть их. Всего активировалось шесть брусков. Три остались открытыми настежь, два на половину прикрыты, как и первый обследованный мной, и один оказался полностью закрыт, и лишь отсутствие пыли выдавало его причастность к недавней активности. В полной готовности резко выполнить маневр под названием «валим» я прокрался к первому из «разбуженных» брусков, прислушиваясь к своим ощущениям. Холод не накатывал. Контейнер никак не среагировал на мое приближение, а некогда голубые головастики в его ячейках стали походить частью на засушенные бурые листики, частью на кучки серых чешуек. Это выглядело обнадеживающе, но требовало проверки.
Отступив к дыре, я дал пару лазерных импульсов по одному из активированных мной контейнеров, сразу потушив прожектора. Оба темных силуэта остались безучастными, зато «проснулся» один из соседних брусков. Сил, правда, у него хватило только открыться, не возникло даже свечения внутреннего отсека. Уже смелее я подобрался к контейнеру, который не пожелал до конца открыться. Без лишних церемоний раскурочив его с помощью ЭМИ орудия и обращения к чьей-то матери, я начал рассматривать внутренности «инкубатора». Судя по голубым ледышкам внутри отсеков, все жители этого гадюшника издохли. Для надежности я разбил одну ячейку выстрелом из ЭМИ орудия. Подобрав какой-то осколок, я потрогал им голубого «головастика». Он показался мне надежно промороженным, и в процессе ощупывания обломком от него откалывались кусочки замечательного голубого льда.
– Ну что ж, уродцы, – обратился я к спящей публике, отойдя к пролому в стене, – начинаем последний исход засранцев в вечность!
Совершенно не замечая каких-либо угрызений совести, я пустил вдоль одного из рядов стоек лазерный луч из «дракончика», выставив почти максимальную мощность. Луч потерялся где-то в темноте, оставив в дальней переборке крошечную светлую точку, потухшую через несколько секунд. Практически сразу послышались щелчки и шелест открываемых брусков. Я сразу же выключил прожектора, погрузив отсек в темноту. Из всей линии контейнеров смогло выпорхнуть десятка полтора «голубых огоньков», самый живучий из которых протянул не многим более пятнадцати секунд. Видимо, «светляки», атаковавшие меня в отсеке с голубым «экраном» хорошенько обожрались нашей энергии, да и среда обитания там наблюдалась более комфортная. Для уверенности я дал еще один луч вдоль уже зачищенных брусков и повторил импульс в соседней линии. В уже зачищенной линии все же смог подняться еще один «мотылек». В свежей линии на охоту вырвалось больше двух десятков энергетических упырей. Но двадцать секунд практически космической прохлады успокоили всех.
До усадки батареи «дракончика» я произвел зачистку двадцати двух линий, варьируя мощность, что составило, наверное, десятую часть от общего пространства. Было бы здорово как-то ускорить процесс, но идей по этой теме пока не возникало. На душе же приятно теплело, когда я видел тающие во мраке голубые огоньки дохнущих дармоедов. Перед глазами у меня в тот момент висели то обмякшая в кресле Шила, то одна из картин проигрываемого мной боя. Может в другое время, сидя в каком-нибудь уютном кресле, я бы и рассуждал по-другому, но это было бы где-то там и тогда. А здесь и сейчас я спешил закончить зачистку, боясь, что где-то глубоко в душе проснется считаемый атавизмом людьми двадцать первого века планеты Земля порок под названием «совесть». Не решившись тратить энергию батарей брони, я вернулся к отсеку, где случился бой с отожравшимися «светляками».
Судя по всему, самовосстановление обшивки так и не наладилось, потому что дыра визуально не стала меньше. На палубе меня ждал немалых размеров агрегат и уложенные в пластиковый пакет шесть батарей к «дракончику». Распихав по слотам две батареи и заменив разряженную в аппарате, я стал размышлять, куда бы пристроить оставшиеся три. Ничего не решив, я собрал все батареи в пакет и оставил их – руки разведчика для всяких неожиданностей должны оставаться свободными.