Я кивнула и удалилась в сторону санузла. Через пять минут я уже открывала дверь в кабинет старшего следователя, но так и не переступила порог.
- А где Снежана? - сердце забилось пойманной птицей.
Неужели ее уже забрали? А как же заполнить документы? Но вопросы мигом иссякли, когда я услышала слова следователя:
- Какая Снежана, Людмила? - буднично спросил Власов, не отрывая глаз от каких-то бумаг.
- Как, какая? - непонимание оглушило, - девочка Снежана. Потеряшка!
- Я не понимаю о чём вы, Людмила. Давайте для начала разберемся с кражей вашей сумки. Ее, кстати, нашли. Пусть это и не моя работа, но я решил лично ее вам вернуть.
Мне хотелось кричать. Какая кража? Какая, к чёрту, сумка? Где моё пугало?! Но чем больше я смотрела на Власова, тем больше понимала, что он не знает никакой девочки Снежаны - потеряшки, что вчера наткнулась на меня на улице. Девочки, с которой я провела самый чудесный день, никогда не существовало. Я почувствовала себя сумасшедшей. И в то же время я четко видела свою сумку на столе у майора. У неё были разорваны ручки, будто кто-то срезал ремешки с моего плеча. Дальше потакать своему безумию я не могла. Меня скрутило от дикой боли внизу живота. Нетрудно догадаться, что было тому причиной.
Родила я в шесть вечера, седьмого января на Рождество. Крик маленькой девочки был тем самым словом, что подарило смысл всему. Я больше не хотела одиночества. Я не была одна. В тот момент, когда представила себе, что моя маленькая девочка будет точно также, как пугало, стоять посреди улицы лютой зимой в замерзшей, мокрой одежде, и никто не обратит на неё внимания, никто не протянет руку, я не смогла отдать ее. Я сделала выбор, о котором никогда не буду жалеть.
Теперь маленькая Снежана счастлива, любима и обогрета. У нее красивые пшеничные волосы и большие карамельные глаза. Она зовет меня мамой каждый день, запихивает еду за щечки, как бурундук, и обливает меня водой, когда я мою ее в ванной. Ее папу зовут Вова, и он хороший человек. Он не ушел.