Ехали на Запад по следу, почти до темноты. Есть не хотелось, разговоры не клеились. Связались с нашей базой. Там всё спокойно, пограничники осваивают место. Я рассказал о нашей находке. Наши переговоры как-то сразу затухли. Пообещали информацию передать дальше. Я сообщил об информационной закладке. Возле брошенного лагеря, в одном месте, заложили контейнер с флешкой. Там копии видео и фотоматериалов. Несколько тетрадных листов моих заметок. Перед сном предложил по 50 грамм коньяка, все отказались.
Первым дежурю. Продолжаю разгребать завалы в памяти. Примерно накидал список систем оружия, которые быстро можно запустить в производство. Скажете, ещё один свихнувшийся на оружии. Я отвечу так: вы предпочтёте, чтобы гибли соотечественники? Оружие само не стреляет, им пользуются люди. От людей и зависит, будет висеть на стенке, деталью интерьера, или пылиться на складе. Да и не мне решать, что испытывать и тем более, запускать в производство. Моё дело предложить, а уж как решат…
Предлагал, в основном разработки советского периода. Я отдельным приложением приложу к основному повествованию.
Меняет меня Николай, минут пятнадцать беседовали.
— Серый, как думаешь, здесь полная свобода или авторитарность?
— В душе не ведаю! Коль! Оно тебе надо?
— Понимаешь, в социальном плане тут полная каша. Смесь бульдога с носорогом. Государственный коммунизм в смеси с частной собственностью. А вот такой вопрос, проституция есть?
— Коль? У тебя спермотоксикоз? На мозг давит?
— Серёга! Не опошляй! Мне интересно, как явление? Как часть жизни? Может тут разрешены бордели? Ты же не знаешь наверняка?
— Не знаю! Но думаю, до таких прелестей демократии, как узаконенные бордели, не дошло! Очень надеюсь. Иначе — это мерзко. Не потому, что я весь такой правильный и безгрешный. Просто думаю, есть трезвый ум у руководства. Иначе госвласть становится соучредителем или как бы ответственной за греховодство. Да и, думаю, есть критерии отбора для засылки в этот мир. Да, если ещё мужская смертность высокая, выбор честно дающих есть. Борделям не выжить! Наверно, не десантируют спидоносцев, больных туберкулёзом, венерическими заболеваниями. Может, там всякими эбола и тропическими лихорадками. Явных психов, ну которые совсем уже, не засылают.
— Хм! Хочешь сказать, мы нормальные?
— Ха-ха! Читал, не помню где. В психиатрии есть поговорка, мол, любому человеку можно поставить диагноз «вялотекущая шизофрения». Абсолютно здоровых людей нет, есть невыявленные!
— Ты добр к людям! Я заметил. Иди спать. А то, как в анекдоте, всю физику к членам сведёшь!
Утро, дождливое и нудное. Настроение подобное. Снимаем сырую масксеть, заводимся. Неизведанное пространство нас ждёт. Сижу в башне, мы сделали дополнительно крышу башни вместо решёток с сеткой. Едем, километров тридцать в час. Лезем на холм, впереди взметнулась стая ланей. Даю очередь, парочку завалил. Хоть мяса свежего поедим. И тут щелчок по броне. Ещё один и ещё… бью из пушки. Двое на квадре гонят в кустарник. Бью короткими. Взрыв. В ленте осколочно-фугасные снаряды вперемешку с бронебойно-зажигательными. Подъезжаем. Два трупа. Оба африканцы. Одного в клочья, второй свернул голову. В трофеях обрез гладкоствольного ружья 12 калибра, неведомо из чего сделанный. И винтовка Steyr Mannlicher M95, проще говоря, древний австрийский «Манлихер». Собственно, больше взять было нечего. Квадр догорал, что если и было путного, ушло в жертву богу огня. Стволы взяли, патронов всего три обоймы и несколько картечных к обрезу. Сырой от крови патронташ брать не стали.
— Ну, что, мужики! — говорю.
— Мы, видимо, близко к объекту. Разъезд завалили. Вот наглые, по броневику из винтаря лупить! Край непуганых идиотов. Внимание усиливаем. Службу бдим. Ахмед, чуть чего, бронеколпаки сразу опускай, стеклопакет семь сантиметров, но бережёного, сам знаешь. А то варежку раззявили, расслабились.
— Не шуми, командир. Главное, закончить за здравие, а не за упокой. Нормально будет. Николай хлопнул по броневику, как бы показывая, что броня крепка и танки быстры.
Переливаем топливо из канистр, которые на броне, во внутренние баки.
— Что думаем, мужики? Патруль или разведка? — спрашиваю.
— Скорей патруль, не гружёные ехали. А может, авизо. — сказал Николай.
— Поясни.
— Если патруль, до цели до 30–50 км, если посыльные с сообщением, или чего там ещё, то может быть и более 100 км. Времени ещё полдня нет. Если даже с рассвета выехали, прикинуть не сложно.
— А по-твоему, радиосвязь только у нас? Коль! Зачем засылать посыльных, если только груз отвезти. Точно сейчас не установить. Будем думать, разъезд патруля. В разведку один квадр, не резон. Двойку послали бы.
— Ну, так, у нас есть стрелки! Нет бы с пулемёта, зачем? Фарш любишь? Из пушки стрелять, ты бы по воронам ещё из неё саданул!
— Коль! Как получилось уже. Всё, проехали. Едем как? Строго по следу или спираль крутим? Ахмед, ты как думаешь? Ты у нас мехвод.
— Прямо по следу не поедем, будем змейку рисовать. Не на открытом месте у них стойбище. Вода нужна им. Ищем речку, озеро, ручей большой. Или между холмов и скал место это, или вершина холма большого. Слушайте эфир. И ищем воду.
Раза два мы теряли след и находили. Начался существенный подъём в горы. Уверенно держать направление не получалось. По итогу, мы выехали на речку. Не глубокая, с быстрым течением, шириной метров пять. Речка буквально вгрызалась в скалы и ниже по течению терялась. Зато вверх по течению, по одному из берегов, шла терраса, очень напоминающая горную дорогу. Примерно как в Абхазии, к озеру Рица. И был ещё один момент. Когда мы остановились у реки, в небольшой заводи, на воде отчетливо видна была радужная плёнка ГСМ. Едем по дороге. Через три километра на нашем пути обвал. Встали.
— Картина Репина, приплыли!
— Коль! Серафимович! Не нагнетай! Нам даже разворачиваться не надо, Ахмед пересядет на второе место мехвода и всё в ажуре.
— Кунаки, смотрите, внизу квадр «загорает». Давненько. Вода не достаёт, а то бы утащило его давно. Кто-то по осыпи пытался спуститься.
Ахмед у нас самый глазастый. Николай обследовал обвал. Я в бинокль рассматривал окрестности.
— Парни! А ведь подрыв это! Там куски провода торчат из осыпи. Только давно это было, очень.
— Поясни, Коль!
— Провод старый, уже изоляция рассыпается. Кстати, изоляция такая примерно в войну использовалась. Провод тонкий, многожильный. Возможно, немецкий. Но опять же, это ничего не проясняет. Использовать мог кто угодно.
— Николаш! Ничего не путаешь?
— Серый! Зуб дать? Или крест на всё пузо? У нас при части склад был, там всякого барахла тоннами залежи. Байка была, Жуков, когда Уральским округом командовал, много частей, выводимых из Германии, у себя в округе и расквартировал. Вывозили из Германии всё, что под руки попадётся. Особенно электрооборудование. Ну вот, склад у нас и был забит всем этим, в том числе провода, подрывные машинки, рации и т. д.
— Тогда это жутко интересно! Что такое там запечатали? Осыпь метров на тридцать. При наличии тяжёлой дорожной техники несложно разгрести. И ещё, речка не глубокая, ширина её не по самые скалы, есть берег с обеих сторон. Если вверху нет водопада, то русло, может быть, проходимо. Для квадра нет, для легковушек нет. А вот наш броневик проедет. Вопрос, как вниз попасть живыми и невредимыми? Ахмед, Николай, Ванесса — ваши мысли?
— Речка не глубокая в этом месте, что дальше, не знаем. Глянуть, что там, интересно! — сказал Николай.
— А и думать особо не надо. Едем назад на километр с небольшим. Там, где поворот, дорога у берега метра на три выше и съезд некрутой есть. Съедем задом, переедем речку, по тому берегу до этого места доедем, где завал устроили, часть камней в речку упала. За много лет что-то размыло, течением унесло. Остался перекат, глубина меньше чем по колено, видно хорошо. По этому перекату, как по броду, переезжаем на этот берег и едем по нему, насколько возможно.