– Я ведь хотел, чтобы ты распустила волосы.
– В самом деле? – Карла подняла брови, глядя на него с иронией. – А мне больше нравится, когда они подобраны наверх.
Он изучающе смотрел на нее, и с каждой секундой его взгляд становился все более жестким.
– Ты сердишься на что-нибудь?
– Сержусь? Нет, нисколько.
Лучше сказать «остерегаюсь», подумала она, поворачиваясь, чтобы снять плащ с кресла, куда щвырнула его, войдя в квартиру.
– Что-то случилось, – настаивал он, взяв у нее из рук плащ и помогая одеться. – Были проблемы сегодня в галерее?
Кроме тебя ?
Еле сдержавшись, чтобы не сказать этого вслух! Карла покачала головой.
– Нет, в галерее никаких проблем, – ответила она уклончиво. – Сегодня был замечательный день в смысле продажи.
Хотя Джарид и нахмурился, он, казалось, не заметил легкого нажима, который она сделала на решающем слове «продажи». Опасаясь, как бы он не попытался читать между строк или не начал к ней приставать, она поторопила его с улыбкой:
– Я готова.
Джарид пришел в себя и улыбнулся ей в ответ, призывно глядя в глаза.
– К чему? – негромко спросил он.
Карла мысленно приказала исчезнуть вновь появившемуся трепету, который угрожал перерасти в безудержное возбуждение.
– К ужину, – коротко ответила она. – Я очень голодна.
К немалому своему удивлению, она вдруг поняла, что говорит правду. Она не ела с самого раннего утра, а день был длинным и тяжелым из-за многочисленных переживаний.
Он улыбнулся и изящно взмахнул рукой, указывая на дверь:
– После тебя. Надеюсь, ты любишь остренькое» Карла замерла на мгновение и с опаской взглянула на него.
– Что люблю?
– Мексиканскую кухню, – ответил он с озорной улыбкой. – И меня.
Решив впредь не давать себя пугать, Карла снова постаралась придать лицу невозмутимое выражение.
– Я очень люблю мексиканскую кухню, – сказала она и, проходя мимо него, добавила: – А насчет тебя решение еще не принято.
Карла поежилась. Дрожь, покрывшая гусиной кожей ее руки, не имела отношения ни к температуре окружающего воздуха, ни к близости огромного, занимавшего большую часть стены окна, возле которого она сейчас стояла в фантастическом доме Джарида. Это было единственно подходящее слово, чтобы как-то описать дом, который, казалось, балансировал на самом краю обрыва.
Разумеется, было слишком темно, чтобы Карла могла различить, что находится внизу. По рассказам Джарида, из окон открывалась панорама долины реки Оук-Крик.
– Ты ведь передумала, не так ли? А вот интерьеры Карле рассмотреть удалось, и ей сразу понравилось то, что она увидела. Особняк был воздушного, открытого типа, полностью в юго-западном стиле. Гладкие стены, покрытые белоснежной штукатуркой. Неприкрытые брусья потолка покрашены в цвет темного ореха. Мебель обычная, но удобная, обитая натуральной тканью с преобладанием природных тонов – зеленых и коричневых с редкими вкраплениями цвета тыквы.
Хотя это было странно и необъяснимо, но Карла, едва переступив порог, тотчас почувствовала некоторое успокоение: дом показался ей родным. Боясь объяснить это ощущение, она отодвинула его подальше и свободно отдалась восприятию окружающего.
– Ты не ответила.
Первоначально ожидая натянутости в обстановке предстоящего ужина, Карла с удивлением обнаружила, что ей нравятся и обстановка, и даже интересный (быть может, слегка напряженный) разговор с Джаридом. Когда же по окончании ужина он сказал, что с уборкой можно подождать, Карла, обеими руками бережно держа изящной формы бокал с вином, подошла к окну – ее притягивала черная пустота снаружи. Она глядела в темноту и одновременно спешно подыскивала более или менее безопасную тему для разговора.
Резкость его тона мгновенно развеяла чувство непринужденности и относительного покоя. Напряжение возникло сразу и не только внутри Карлы. Казалось, сгустился и завибрировал сам воздух в комнате, ставшей вдруг слишком тесной для них двоих.
Она не услышала, как Джарид подошел сзади. А тем более не увидела. Глядя в широкое окно, она совершенно неожиданно заметила его отражение в стекле, настолько отчетливое, что можно было различить выражение лица.
Джарид был смущен, в нем чувствовалось нетерпение и даже легкий гнев.
Что ж, она дала ему повод для таких чувств. После ее откровенного поведения сегодня утром Карла хорошо представляла, какие надежды он питал на этот вечер. Но ее отчужденность и холодность не могли оставить никаких сомнений на этот счет с того самого момента, когда она открыла ему дверь. И вот теперь Джарид бесился без меры. Она не могла его винить, но...
Карла перевела взгляд на свое отражение в окне и вздохнула свободнее, убедившись в том, что ее побледневшее лицо по-прежнему ничего не выражает. Уже больше часа, с тех пор как они подъехали к его дому, она играла роль бесстрастной, лишь из вежливости интересующейся чем-то гостьи. Собственное лицедейство начинало ее утомлять. А теперь и поведение Джарида. Ее взгляд вернулся к его мрачному отражению в стекле.
Пристально наблюдая за ней, Джарид тем не менее подыгрывал ей, изображая из себя галантного кавалера. Но теперь эта роль начинала раздражать его, Карла отчетливо видела признаки нетерпения. Уже предчувствуя недоброе и пытаясь как-то оттянуть надвигающуюся бурю, она попыталась отвлечь его.
– Могу себе представить, какой захватывающий вид открывается отсюда, – сказала она, проведя ладонью по стеклу.
– Да, вид что надо, – откликнулся он и таким образом поставил точку на обсуждении пейзажа. Он подошел близко, слишком близко, чтобы она могла чувствовать себя спокойно.
– Ответь на мой вопрос.
Она замерла, ощущая жар его тела, запах мужского лосьона, слыша его тяжелое дыхание. Сжимая в руке хрупкую ножку бокала, она медленно и глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Несмотря на все ухищрения, решительный момент настал, и изворачиваться далее было невозможно. Она заполняла неловкие паузы комплиментами в адрес дома. Она расхваливала мексиканские кушанья. Она превзошла себя, с восторженной искренностью разглагольствуя о глубоком реализме полотна, изображавшего каньон, которое для пущего эффекта висело над огромным, выложенным природными камнями камином. Словно акробат, она балансировала на канате, неся бессвязную ахинею в роли бесстрастно-вежливой гостьи. Теперь канат кончился. Усилием воли пытаясь придать взгляду равнодушное выражение, Карла смотрела в его неподвижные глаза, отраженные в окне:
– Да, я передумала.
– Почему?
Карла почувствовала некоторую гордость, не спасовав перед мягкой язвительностью его тона. И в ответ ухитрилась беспечно повести плечами:
– Я... э-э, решила, что все же не могу себе позволить на две недели оставить галерею ради праздного осмотра живописных мест.
– Я не верю.
Хотя это казалось невозможным, но она почувствовала, как внутри ее все сжалось еще сильнее.
– Ты хочешь сказать, что я лгу? – спросила она с напускным спокойствием.
– Да.
Она вновь пожала плечами – правда, на этот раз не столь удачно скрывая свои чувства.
– Думай, что хочешь.
– Всегда так делаю.
Джарид говорил глухим, низким голосом, но Карла отчетливо слышала каждый слог, им произносимый. И вдруг она... растерялась. Теплота его дыхания коснулась сзади ее шеи. И сразу же нервные волокна, подхватив сигнал, молниеносно распространили его по всему телу. Кожа загорелась, словно мириады иголочек вонзились в нее, даря странное, мучительное наслаждение. Одновременно с этим отчаянно закричал ее разумный внутренний голос, наполняя чувством тревоги. Он начал убеждать Карлу что-то делать, отодвинуться, бежать от столь грозной близости, пока еще не поздно, пока Джарид не...
Поздно! Кончик его пальца слегка коснулся согретого дыханием места на шее. Непрерывно возрастающее возбуждение, вызываемое медленным, плавным движением его пальца, с нежной чувственностью ласкающего ее обнаженную шею, достигло живота, и брюшные мышцы непроизвольно сократились.