– И, кстати, при росте в пять футов и семь дюймов меня едва ли можно назвать крошкой.
– Ах, милая, для меня все, кто ниже шести футов, крошки.
У Карлы перехватило дыхание. Она не поняла, отчего – то ли от фамильярного обращения с нею, То ли от откровенно-чувственной улыбки, игравши на его губах, – но через мгновение ей уже ничего и не хотелось понимать. Она поспешила скрыть предательский вздох затаенного желания, быстро повернулась и вставила ключ в замочную скважину.
В выставочном зале было душно, пахло вином духами и краской. Не обращая внимания на следовавшего за ней по пятам мужчину, Карла подошла к стенному пульту кондиционера и включила его на полную мощь. И чуть помедлила, окунувшись в воздушную струю, более прохладную, чем ноябрьский ветер снаружи. Скинув легкий замшевый пиджак, она повернулась к своему незваному гостю, продолжающему хранить молчание.
– Что вам здесь нужно в половине десятого утра? – Карла взглянула на изящные золотые часы, украшавшие ее запястье. – В объявлении на двери ясно сказано, что мы открываемся в десять.
Джарид подошел к ней совсем близко; его непроницаемые темные глаза смотрели в упор, вызывая в ней полное смятение чувств.
– Я же обещал вам вернуться, когда мы сможем поговорить наедине. – Его голос тембром и глубиной напоминал журчание стремительного горного ручья; Карла чувствовала его вибрацию буквально всем своим телом: от корней волос до кончиков лакированных ногтей.
– Ах, так вы желаете поторговаться! – воскликнула она в бешенстве то ли на него, то ли на себя за то, что он пробудил в ней неясные ей самой томные желания. – Вы ведь сказали, что придете поторговаться!
Легким кивком он показал, что она права, и произнес, чуть растягивая слова:
– Да, я действительно намерен поторговаться. Но сценарий немного изменился.
Не имея представления, о чем он говорит, Карла нахмурилась и с досадой спросила:
– Сценарий? Я что-то не понимаю. Какой сценарий?
– Сценарий с участием известного художника и очаровательной владелицы художественной галереи, – объяснил он приторно-сладким голосом.
– Что? – Карла смотрела на него с неподдельным удивлением, более потрясенная неожиданным проявлением дружелюбия с его стороны, нежели несуразностью заявления.
Лучистые морщинки в уголках его глаз – появившиеся, как решила Карла, от частого прищуривания на ярком аризонском солнце, но уж никак не от веселого нрава, – становились заметнее, когда он смеялся, что придавало ему еще более привлекательный вид. Карла тут же решила, что его смех должен быть отнесен к категории опасного оружия – он зажег огонь в ее сердце, заставив кровь бешено нестись по жилам.
– Известный художник, то есть я, и прелестная владелица галереи, то есть вы, – Джарид дополнил свое объяснение, указав длинным и, надо заметить, весьма красивым пальцем сначала на себя, затем на Карлу. – А сценарий – это любовный роман, который, как я решил, нам следует начать.
Любовный роман? У Карлы вновь перехватило дыхание. Любовный роман! Да этот парень окончательно спятил!
Не желая разбираться в том, почему у нее так неожиданно участился пульс и почему удары сердца так громко отдаются в ушах, она с опаской вгляделась в его глаза и сделала на всякий случай шаг назад.
– Я не завожу любовных романов, – сказала она твердо.
Его блестящие черные глаза вновь насмешливо прищурились, едва он заметил, как она отступила.
– Хорошо, – и, улыбаясь своей дерзкой улыбой, он обнажил крепкие зубы, сверкнувшие ослепительной белизной на фоне темного загара. – Мне нравится, когда мои женщины немного наивны.
Карла окаменела, почувствовав, как ее захлестывает волна невыразимой ярости. Черт ее возьми, если этот человек – не самовлюбленный идиот! Слащаво-презрительная усмешка исказила мягкие линии ее губ.
– Позвольте вам объяснить, мистер Крэдоуг, – начала она голосом, в котором было столько же сладкого яда, как и в ее улыбке. – Я не завожу романов именно потому, что отнюдь не наивна. Вы, я надеюсь, понимаете, что я хочу сказать? – И она презрительно выгнула изящную бровь.
– Конечно.
Карла едва сдержала крик, стискивая зубы и изумляясь, как ему удалось вложить в одно короткое слово столько чувственного желания. И в тот же миг она изменила свое мнение о нем. Нет, он не был сумасшедшим, этот человек был– самовлюбленным эгоистом, который считал, что все женщины готовы броситься ему на шею.
Но еще больше ее беспокоили собственные желания и тело, которое откликалось на его чувственный зов, подобно тому, как засохший в пустыне цветок раскрывается навстречу живительной влаге дождя. И в следующий момент Карла поняла, что должна прогнать его, выгнать из галереи и никогда больше не пускать ни на шаг, пока не превратилась в посмешище и таким образом не погубила свою репутацию свободной, умной, всецело современной женщины.
– Ну что ж, отлично, – сказала она, устало вздыхая. – Сегодня утром вы прекрасно позабавились. Но меня ждет работа. Почему бы вам не отправиться домой и не развлечься... кистью?
Взрыв его одобрительного смеха прокатился по залу и, отразившись от стен, отозвался в глубине ее сердца.
– Кистью я работаю, моя прелесть.
С легкостью преодолев разделявшее их расстояние, он приподнял ей подбородок кончиком своего длинного пальца. И пока она смотрела на него широко открытыми глазами, он медленно приблизил к ней свое лицо.
– Но я готов развлечься когда вам угодно.
Теплое, влажное дыхание коснулось ее губ, и через мгновение ее рот был в его власти.
Карлу сначала бросило в холод, затем в жар. Пока ее разум боролся с чувствами, она, не сопротивляясь, позволила ему заключить ее в слишком тесные объятия. А пока чувство самосохранения кричало «опомнись!», она с готовностью открыла рот для его ищущего языка. В каких-то далеких уголках сознания мелькнула неясная мысль, что он обращается к ней так странно, наверное, потому, что не знает ее имени, а в это время ее тело вздрагивало от каждого прикосновения его нежного горячего языка.
Он с такой жадностью приник к ее рту, словно хотел ее съесть.
Со странным гортанным звуком Джарид обхватил своими широкими ладонями ее аккуратные круглые ягодицы. Пальцы погрузились в мягкую, упругую плоть и сжались, когда он приподнял ее и прижал к своему горячему твердому телу.
Прикосновение к его восставшей плоти потрясло Карлу главным образом своим желанием и готовностью ему отдаться. Ее разум, чувство самосохранения, угрызения совести исчезли куда-то, сознание балансировало на тонкой грани, отделяющей ее от небытия. Она сомкнула руки вокруг его жилистой шеи и выгнула спину, прижимаясь трепещущей грудью к его груди, а дрожащими от нетерпения бедрами к его вопиющему началу. Приникая к нему со всей силой своего женского естества, Карла упивалась вкусом его рта, вдыхала терпкий запах его мужественности, вбирая каждое ощущение его в свою душу.
Как долго длился этот поцелуй и сколько бы они так стояли, Карла не знала. Но конец надпил, когда она услышала сквозь туман чувственности, окутавшей ее мозг, тревожный звук ключа, Поворачивающегося в замке служебного входа.
Джарид оторвался от ее рта, едва она начала сопротивляться, но, хотя и поднял голову, рук не разжал.
– Моя помощница! – выговорила она, безуспешно пытаясь вырваться из его объятий. – Она будет здесь через несколько секунд. Отпустите же меня! Пожалуйста!
– Если согласитесь пообедать со мной, – спокойно сказал он, что показалось ей в тот миг самым настоящим вымогательством.
Впрочем, сейчас Карла была готова согласиться на все что угодно, лишь бы избежать неловкой ситуации, которая возникла, если бы Анна застала ее в объятиях Джарида. Но он просил невозможного.
– Я не могу, – в отчаянии прошептала она. – У меня днем назначена встреча.
Ее голос звучал искренне просто потому, что она говорила правду: Карла договорилась встретиться и пообедать с друзьями перед их отъездом на аэродром.
Руки Джарида напряглись.
– Тогда поужинать. – Это прозвучало не как просьба, а как утверждение.