В комнате стало темно, но Каролина не заметила этого. Сильные руки мужчины обнимали ее. Его губы горели на ее лице. Она понимала, что каждая секунда предоставленной ему свободы делает ее окончательна, но безоружной. Но в то время, как ее воля еще считала себя свободной, тело было уже готово сдаться, не способное сопротивляться мощному физическому притяжению, как и тогда, на ночном берегу маленького средиземноморского островка, когда брат этого мужчины покорил ее своей страстностью.
Она чувствовала, как его руки спускаются по ее спине, но, вместо того чтобы оттолкнуть его, лишь теснее прижималась к нему. Ее руки обвили его шею. Ее пальцы, лаская, скользнули по его волосам – и вдруг замерли. Еще не осознавая, что произошло, она разомкнула руки. Каролина словно какой-то неведомой силой сбросила с себя гипнотический сон. Рыдание без слез вырвалось у нее, раздирая душу. Ее «Нет! Нет…» прозвучало, словно крик о помощи.
Мгновение Рамон Стерн пытался подавить ее сопротивление силой и, наверное, сделал бы это, если бы она отталкивала его. Но она беззащитно прижалась головой к его плечу. Чувствуя ласковое прикосновение его ладони, гладящей ее по голове, слыша его успокаивающий голос, Каролина постепенно справилась с собой. Она была благодарна, что он не отстранился от нее разочарованно, а взял ее руки в свои.
Стерн знал страсть во всех ее проявлениях. Объятия женщин всегда были открыты для него, а большего он не хотел. Он дарил им свою силу и нежность, но никогда еще не испытывал такого глубокого головокружительного счастья, как сейчас.
Он прочел в ее лице: она не отрицала ничего из того, что испытала в его объятиях; она отказала ему, но сделала это таким образом, что ему это было не менее дорого, чем если бы она отдалась. Она принадлежала другому. Он знал это, и ей не пришлось ничего объяснять. Стерн ждал, что эта мысль вызовет в нем боль, однако ощущение счастья все больше заполняло его. Может, это было потому, что она вела себя не так, как другие женщины в подобных ситуациях, потому что ни тени неловкости не промелькнуло между ними? Она сказала «Нет», но так, словно одарила его этим.
Он выпустил ее руки. Поднял плащ и накинул на плечи. Потом еще раз подошел к ней.
– Я скажу это только один раз, – тихо произнес он, – никогда больше вы этого не услышите, обещаю вам. Но один раз я должен вам это сказать: я люблю вас.
Еще раз, на короткий миг, на них опустились таинственные чары этой ночи. Невозможное никогда не отпугивало Рамона Стерна. Напротив, он зажигался только от целей, казавшихся недостижимыми. Он любил эту женщину! Да, любил даже страдания, которые она принесет. Поскольку ему никогда не суждено обладать ею, он будет оберегать ее счастье. Он мягко выпустил ее, еще раз поднял руку, и дверь закрылась за ним.
Каролина прислушивалась, пока не стихли его шаги. И только тогда она прерывисто вздохнула, словно освобождаясь от наваждения, и заперла дверь. Усталость уступила место глубокому покою. Она только успела юркнуть в постель и потушить свет, как тут же заснула.
7
Громкий стук в дверь разбудил Каролину. Заспанная, с закрытыми глазами, она пошарила вокруг руками, словно должна была сначала выяснить, где находится. Ей казалось, что она спала не больше получаса, но когда, щурясь, открыла глаза, был светлый день. Услышав свое имя, она села в постели. Распущенные волосы спадали по обнаженным плечам. Аккуратно сложенная ночная рубашка лежала в ногах, вчера у нее не было сил надеть ее. Каролина набросила и пеньюар и пошла открывать дверь. На пороге стояла Эмма Шорт.
– Это я, графиня. Там, внизу, курьер. – Она протянула Каролине конверт. Материнские чувства растопили сердце старой девы, когда она увидела разгоряченную со сна Каролину, босиком и со спутанными волосами стоящую перед ней. – Если позволите, я сама сегодня разожгу у вас огонь, – добавила она, взглянув на тонкий, распахнувшийся на груди халатик молодой женщины. – Вам, наверное, холодно.
Каролина не успела ничего возразить, как та уже очутилась в комнате и присела на корточках перед камином.
Держа письмо в руках, Каролина вернулась в маленькую спальню. Она вынула из конверта карточку из тисненой бумаги цвета слоновой кости. В левом углу стоял напечатанный золотой краской знак, что-то вроде гербового животного. Мелкий, ровный почерк под этим знаком казался тоже напечатанным, как будто писавший боялся хоть чем-то выдать свою личность. «Пожалуйста, не волнуйтесь, – было написано там.
«Заточение герцога скоро кончится. Если хотите его увидеть, передайте э ту карточку стражнику, охраняющему Тауэр. Друг».
Каролина колебалась не больше секунды и тут же решилась: даже если это опять западня, она рискнет! Тауэр. И как она сразу не догадалась! Где же еще могли поместить аристократа! Она еще раз взяла в руки письмо. Вновь рассмотрела знак на полях: это был изготовившийся к прыжку лев. Она вспомнила: «Лига львов» – под таким девизом герцог и его друзья совершили немало своих добрых поступков.
Каролина обладала чудным даром: колебания, которые долго мучили бы другого человека, она преодолевала в один миг. Так было и на этот раз. Пока она принимала ванну и завтракала, ее охватило радостное возбуждение. В неожиданном порыве она вынула из гардероба платье из матового шелкового репса с узкой туникой до колен. Леруа задумал его для свадебного путешествия – в желтых тонах, которые так любил на ней герцог; для сегодняшнего дня оно показалось ей подходящим. С серьезной улыбкой женщины, в очередной раз осознавшей свою красоту, она отошла от зеркала. Все показалось ей очень просто.
Каролина прильнула к окну коляски, которую наняла вместе со знающим город кучером. Она не могла поверить, что это тот же самый город, по которому она блуждала накануне ночью. Там, где на нее тупо взирала серая, безликая каменная пустыня, сегодня простирались широкие, обрамленные колоннадами улицы, вереницы белых, богато декорированных лепниной фасадов, огромные арены площадей. Ворота из позолоченного кованого железа поблескивали в тени высоких платанов с их крапчатыми стволами и каскадами темно-зеленой листвы, а в конце каждой поперечной улицы мерцала Темза. Вскоре в небе показалась темная громада Тауэра. Справа от входа, перед спрятавшимся в тень каменной стены домиком, раскачивался выбитый на листе латуни символ таверны – тигр. Со взъерошенными, с металлическим отливом, перьями на крыше гауптвахты сидел ворон; скрипучие звуки, которые он исторгал, казалось, не могли исходить из горла живого существа. Два стражника в темно-синих формах с широкими накидками и лохматых шапках тоже выглядели ненастоящими, словно тени забытого прошлого. Однако все это было не в силах испортить радостное настроение Каролины. Она видела лишь лучезарный день и воспринимала это как залог того, что ее надежды сбудутся.
Каролина протянула стражнику записку и, затаив дыхание, не слышала ничего, кроме ударов собственного сердца, когда внешние ворота Тауэра распахнулись.
Один из стражников вскочил на козлы и взял у кучера из рук поводья. Коляска медленно въехала внутрь двойных укрепленных стен. Справа показались клетки и вольеры королевского зверинца; она рассмотрела страуса, двух черных медведей, обезьян, а потом золотой тенью мечущегося за решеткой льва.
Брусья подвесного моста прогрохотали под колесами. С королевского герба на средней башне взлетела, хлопая крыльями, птица и взвилась в небо. После небольшой порции воздуха и свободы их приняли следующие ворота. И когда они наконец попали через главные ворота в самое сердце Тауэра и неожиданно вновь показались небо и солнце, Каролину не покидал внутренний озноб.
Карета свернула влево. Ее взору предстали газоны, за ними деревья, в дымке танцующих световых бликов и прозрачной зелени проступил небольшой каменный дом. Коляска остановилась.
Каролина вышла из экипажа. К ней подошел лысый мужчина в темно-синей униформе и с повязанным поверх фартуком до щиколоток. В одной руке он держал продавленную жестяную миску, пальцами другой щелкал, подзывая воронов, с взъерошенными перьями подпрыгивавших вокруг него. Их подрезанные крылья касались газона. Фосдайк, в чьи обязанности входил уход за воронами, бросил короткий взгляд на Каролину и вытряхнул содержимое миски на обрамленный травой квадрат из каменных плит. Вороны, следовавшие за ним с хриплым нетерпеливым карканьем, тут же налетели и принялись рвать огромными клювами красную массу. Кровь брызнула на черные перья, покрыла их когти и клювы и постепенно окрасила весь камень. Каролина отвернулась. Она вдруг представила себе, что это плаха, на которой воронье делит остатки трупа…