— Так вот почему ты каждый день пил?
— Говоришь так, будто я алкоголик. Только сейчас я понимаю, как я был жалок и ничтожен.
— Люди справляются с горем по-разному, и я не думаю, что ты был жалок или ничтожен. Многие бы могли совершать более жалкие вещи.
— Меня поддерживает ребёнок?
— Ребёнок, который провёл в одиночестве и скитанию по кладбищу больше двух сотен лет. У меня было много времени подумать. Я видела множество счастливых людей, проходящих мимо кладбища. Некоторые были счастливы, а некоторые грустили. Мне было больно от мысли, что они живы, а я нет. Они могут испытывать разные эмоции, и их друзья всегда были рядом, чтобы разделить их горе и радость. А меня никто не видел, никто не слышал, никто не мог разделить со мной ни боль, ни радость…
— Мне всегда казалось, что люди после смерти куда-либо попадают, но почему ты стала исключением?
— Я не знаю. Священники говорили, что хорошие люди попадают в лучший мир и живут без забот, а плохие попадают в преисподнюю. Я же не была плохой, но никуда не попала.
— Может быть у тебя есть незаконченное дело? Мне мать рассказывала, что призраки, это души людей, которые что-то не успели.
— Я не успела только одно. Прожить полную счастья жизнь. Завести настоящих друзей, которые смогли бы меня защитить.
— Давай я буду твоим другом?
— А ты не против?
— Раз я предлагаю, то, как ты думаешь сама?
— Ура! Уфи теперь мой друг и защитник.
— Рад скрасить твои дни. А чем ты обычно занимаешься?
— Раньше я скиталась по кладбищу. По непонятным причинам я не могла покинуть его пределы, но с приходом тебя, я наконец смогла увидеть что-то за пределами туннелей под церковью и территорий кладбища.
— Значит, ты можешь теперь ходить где захочешь?
— Я не хочу отходить далеко от тебя, потому что я боюсь. За долгое время я видела, как наш город возводится на костях.
— На костях?
— Да. Люди жестоки, и я много раз видела, как они убивают друг друга. По началу мне было больно смотреть на это, но со временем я поняла, что смерть, это что-то естественное.
— Она и вправду естественна и ждёт каждого, но человек не имеет права забирать жизнь у другого человека.
— Почему ты так считаешь?
— Я не давал человеку жизнь, чтобы её забрать.
— А ты смог бы убить, если бы убили твоего близкого?
— Я… Не знаю.
— Я бы убила каждого священника, который причастен к гибели моей мамочки.
— Но за более чем сто лет они уже наверняка умерли.
— Да… Думаю, ты прав. Но тем не менее, ты правда никогда бы никого не убил?
— Только если демона.
— А если ты встретишь человека хуже демона?
— Я честно не знаю. Когда я представляю человеческую кровь на своих руках, мне становится не по себе.
— Но на твоих руках была кровь, когда ты так классно разобрался с бандитами!
— Тем не менее я не убил никого.
— Но хотел?
— От куда ты знаешь?
— Я чувствовала жажду крови от твоей ауры, когда ты говорил с их лидером.
— Что ты можешь еще чувствовать?
— Я чувствую всё, что может отразить твоя аура. Страх, грусть, радость, тоску и даже желание убить. Грустные эмоции обычно отражаются голубым цветом, веселые желтым, а агрессивные красным.
— Каким цветом была моя аура, когда я сидел в своей комнате и грустил из-за Хани?
— Грустил? Я бы не назвала это просто грустью. Твоя аура была темно-синего цвета и почти переходила в черный. Не часто я такое видела.
— А какой цвет жажды убийства?
— Это багровый цвет, который так же словно перетекает в черный.
— Получается сильные эмоции смешиваются с черным?
— Нет. Сильная радость светит ярко желтым и смешивается с белым. Я помню только один раз, когда ты испытал такую эмоцию.
— День, когда я получил письмо от Хани?
— Ага…
— Спасибо что рассказала об ауре. Но ты так и не ответила, чем ты занималась, до нашей первой встречи во сне.
— Пока что я была с тобой, то я просто наблюдала за тобой и размышляла обо всяком. Старалась с тобой связаться, но всё было напрасно, до того момента во сне. А сегодня на удивление я смогла тебе ответить, когда ты меня позвал.
— Тебе небось грустно быть рядом с кем-то, оставаясь одновременно в одиночестве.
— Это правда грустно. Но я привыкла и рада что могу с тобой погулять по миру!
— Подожди, ты постоянно за мной наблюдаешь?
— Да, я всегда же рядом.
— То есть, ты видишь, как я моюсь и…
— Не важно!