"Уфир… Если ты слышишь меня, знай… несмотря на все преграды, которые возникли на твоем пути, важно сохранять хладнокровие. Никто не сможет помочь тебе, если ты сам не решишься взять себя в руки. Я знаю, что мои слова — лишь капля в море, но верь мне, друг. Если тебе нужна помощь, я всегда буду рядом, чтобы поддержать тебя."
На другой стороне двери Уфир слышал каждое слово, но казалось, что он не в состоянии воспринять ни одного. Каждое произнесенное слово пронзало его как стрела, превращаясь в пепел, а в ушах звучал только глухой гул.
"Почему… Почему так больно?" — шептал он про себя, словно молитву, повторяя снова и снова, словно мантру, погружаясь медленно в безумие. "Я бы отдал свою жизнь, лишь бы вернуть ее…". Уфир погружался в бездны своих мыслей, словно спасаясь от мук реальности. Он ощущал, как огонь преисподней сжигает его душу, каждый вздох становился тяжелым, мучительным бременем, толкающим его к бездонной пустоте.
Его сердце разрывалось на части от боли каждый раз, когда в его воображении возникала она. Теперь все ее прелести — улыбка, голос, легкие прикосновения — стали лишь пылью в ветре. Уфир чувствовал, что его жизнь лишилась смысла, а каждый новый день становился лишь продолжением ада. Но внезапно сквозь туман горя до него доносился голос Люпена.
— Друг, все будет хорошо.
"Все будет хорошо", — единственное, что дошло до Уфира. Эти слова писала Ханиэль, когда ему было тяжело. Вспомнив, что эти слова часто говорила ему Ханиэль, когда он нуждался в поддержке, он почувствовал, как злость и ненависть к миру наполняют его сердце. "Ничего не будет хорошо", — пронеслось в его мыслях, словно отголосок его внутренней борьбы с безысходностью.
— Откуда тебе знать, что все будет хорошо? — рявкнул Уфир, голосом, пропитанным ядовитой злобой. — Ты думаешь, что понимаешь всё? Ничего ты не знаешь! Не вмешивайся, Люпен, ты ничем не сможешь помочь!
Руки Уфира дрожали, его дыхание срывалось на жёсткие вздохи. Он всячески старался сдержать свою ярость, но она бурлила внутри него, как лавина, готовая обрушиться на всех вокруг. Неистовство в его глазах отражалось в каждом слове, вырывавшемся из его груди. Это не было похоже на Уфира, ведь ранее он не позволял негативным эмоциям управлять им.
Люпену было больно слышать такие слова от друга. Каждое произнесенное Уфиром слово казалось ударом по его сердцу, как будто он видел, как их дружба исчезает перед глазами. Он ощущал, что за дверью скрывается не тот Уфир, которого он знал, и это наполняло его тревогой. Но Люпен, собрав свои мысли и подавив горечь, ответил:
— Я не знаю, что с тобой случилось, но я здесь, чтобы поддержать тебя. Можешь кричать на меня, если это поможет, но запомни, я не уйду. Я останусь с тобой, до тех пор, пока что тебе не станет лучше. Может быть, я не смогу решить твои проблемы, но я буду рядом, чтобы ты знал, что не одинок
— Да как же ты меня…
Уфир замолк. Он хотел что-то сказать, но передумал. Тишина охватила мысли Люпена, а вот мысли Уфира напротив продолжали кричать в отчаянье. Он вытер слезы, открыл дверь и, голосом, насыщенным болью и слезами, прозвучало:
— Пожалуйста, войди.
Люпен осторожно переступил порог и вошел в комнату Уфира. Первое, на что он обратил внимание, это запах алкоголя, пропитавший воздух. Комната казалась затерянной в хаосе и пустоте.
На полу было разбросано множество пустых бутылок различных алкогольных напитков, будто молчаливые свидетели борьбы с душевными муками. Среди них мерцали отблески света, падающие из окна, создавая зловещую атмосферу. Кажется, что каждая из этих бутылок несла в себе не только следы пройденной борьбы, но и надежду на временное облегчение.
Мусор, оставшийся от еды, образовывал грустное пятно на полу, будто физическое отражение пустоты и одиночества, которые ощущал Уфир. Разбросанные обертки от закусок и грязные тарелки словно вопили о безысходности ситуации.
Все это создавало впечатление, что комната была не только местом, где Уфир жил, но и борьбой с самим собой, где каждый предмет был символом его внутренних битв.
— Уфир, что случилось?
— Помнишь я говорил тебе о своей мечте? Я очень желал встретиться с Хани и в будущем стать ее супругом. — начинал Уфир с улыбкой на лице, но глаза предательски заполнялись слезами — Её улыбка была самой тёплой из всех что я видел. Её глаза были самыми добрыми во всём мире. Мне всегда требовалось время, чтобы подружиться с кем либо, но с ней всё было иначе. Она приняла меня таким какой я есть. Она ценила меня!