Выбрать главу

Внизу, в почти пустом пабе в светлое время суток, кроме дневной смены и уборщиков, посторонних не было. Только моё «рабочее» место в дальнем конце паба было задвинуто ширмой. Тед посчитал полезным для его заведения, проводить мои сеансы с клиентами в нём, предоставив, наиболее стеснительным, пространство за ширмой, отгораживающей мой стол от остального помещения. Прихватив со стойки бара пустой пластиковый бокал, я пошёл, унимая раздражение к загадочно-стеснительному посетителю, перебрасывая бокал из руки в руку, не давая ему упасть на пол.

Первое удивление у меня вызвал льющийся из-за ширмы свет. Аккуратно заглянув за её край, я с облегчением вздохнул, увидев не очередного Светлого, а всего лишь стоящую на столе лампу. Проверив, накинут ли на голову капюшон (в последнее время я стал меньше стесняться своего «необычного» вида), шагнул в огороженное пространство, поправляя перчатки. На ярко освещённой половине отгороженного пространства сидела девушка, крепкого телосложения, на ней была одета одежда, максимально облегающая её тело. Тёмные волосы были собраны в тугой пучок.

Сев на стул, находящийся с теневой стороны лампы, я слушал сбивчивые извинения девушки, плавно перешедшие в рассказ о её страхах. Она была сестрой Мии, девушки чьё платье из кружев и ленточек походило на шар. Её мучил страх за свою жизнь. Боль и страдания от мученической смерти Мии, не давали девушке спокойно смотреть на любую тень. Ей везде мерещились вампиры и кровопийцы, так как из тела Мии, по словам сотрудников ФБР, вытекла вся кровь, отчего она и умерла. Девушка «надела» на себя эту боль, подсознательно не желая отождествлять себя с Мией, она одевала максимально отличную одежду от наряда сёстры, в котором её нашли мёртвой.

Слушая девушку, вместе с нарастающим в ней страхом, менялось моё настроение. Действовать по установленному мной шаблону не получалось. Моя метода работы с неудачниками (потерявшими веру в успех) и опустившими руки (потерявшими веру в себя) клиентами была проста: когда они развивали максимальную плаксивость, ошарашить их уроненным на стол пластиковым бокалом, показать им мои искалеченные руки; добить их «слабость» видом своего «прекрасного лица»; улыбаясь максимально дружелюбно обнять их, и отпустить. Хоть и глупо всё выглядело, но по статистике Теда, получалось, что эта метода работала.

Теперь получалось, мне будут посылать клиентов, которые живут в боли утрат и страхах чужой смерти. Сработает ли тут моя метода? Мне не хотелось портить моё мнение о себе, окунувшись в шарлатанство и ложь во имя добра. Прекрасно понимая, что раньше я мог противопоставить всем неудачам, лени, слабой мотивированности на жизнь свой пример «выживания», теперь же мне нечего было бросать на весы Правды из личного опыта. Мои родители были живы и здоровы. Бабушку и дедушку со стороны отца, я не знал при их жизни, а мамины родители старели вдалеке от нас, путешествую по миру на лайнерах, выбирая для кратковременного проживания маленькие экзотические города. Что мог противопоставить я чужому горю, чужой потере?

Моя нервозность начала просачиваться наружу, впитываемая как губкой, сидящей напротив меня девушкой. Это посторонняя «смазка» позволила вылиться страхам девушки. Подстёгиваемые её фантазией, полученная ей информация от сотрудников ФБР, перерастало в такой кошмарный образ кровопийцы и истязателя хрупких девушек — Яблочного Джека. Распространяемый девушкой страх стал материализоваться, постепенно отъедая силу у света, лившегося из настольной лампы. Образ, рисуемый чужим воображением, проникал в мою голову: состоящее из самого мрака существо (ни одна камера в округе не смогла его заснять) с белыми, длинными зубами разрывает горло Мии; жадно впитывая в себя каждую каплю тёплой крови (материалы из полицейского следствия подтверждают слегка окроплённую кровью землю); вместе с кровью девушки Яблочный Джек поглощает её скованную ужасом душу.

Только стряхнув с себя это наваждение (моя рука роняет пластиковый бокал), я, сопоставив образ Сида с образом Яблочного Джека, начинаю смеяться гротескным пропорциям, порождённым Ужасом сестры Мии. Стеклянный Ужас в глазах девушки разбит, если его сейчас не заполнить чем-то тёплым, жизнеутверждающим, то там поселится сомнение в моём здравомыслии. Опуская капюшон со своей головы, выпускаю из памяти образ Сида, когда он первый раз появился в пабе. В этот образ собирается всё, что я знал о нём тогда и узнал потом. Бонусом на меня накатывает одиночество и тоска, после безвозвратной потери Любви жены и детей. Эта чужая Боль щемит моё сердце, делает мой смех прерывистым (на грани истерики), на глазах выступают слёзы. Я, поднимаясь над застывшей девушкой, как монстр из мультика «Корпорация Монстров», медленно перемещаюсь к ней, опустившись на колени, обнимаю её.