— … — Его старое имя резануло по ушам, вскрывая нарыв памяти.
— Николаус? — Его горло хрипело и сипело, пересохшие губы не слушались, вытягиваясь в улыбку. — Старый знакомый.
Возвращаться к прошлому через воспоминания было так же болезненно, как проходить через тот белый клуб пара: прохлада, тепло, потом падешь в облако обжигающей боли. Он вынырнул из воспоминаний в реальность, держа в памяти образ Николауса (дядя Николай, друг семьи, отец Алекса). Почти на автомате он поднялся из кресла, подошёл к входной двери, остановился перед ней в раздумье. Теперь в его новой реальности была дверь и два дыхания, по разные стороны от неё.
— Ты дома? — Баритон за порогом совпадал с голосом Николауса из его памяти, но уже не так обжигал и колол. — Я привёз продукты, воду. Извини, что так поздно, но мы не смогли до тебя дозвониться.
Повернув ключ в замке, хозяин дома тихой тенью скользнул к своему месту. Кресло под ним негромко скрипнуло, слившись со звуком открывающейся двери. Яркий свет от уличного фонаря нахально ворвался в дом, заставляя прятать глаза под полупрозрачными веками. Заскрипели половицы, закрылась дверь. Гость постоял, привыкая к темноте, царящей в доме. Зашумел двигатель холодильника. Шаги гостя неуверенно направились на тихое гудение компрессора.
— Соседка, Элиза, обеспокоена твоим самочувствием, … — Свет из открытого холодильника резанул по глазам. Сморщившись от произнесённого имени, хозяин дома едва успел опустить веки, удерживая своё сознание от падения в воспоминания, смерчем картинок, закружившихся в его голове. Приняв его гримасу за физическую боль, Николаус закрыл холодильник. Зашуршали опускаемые на пол пакеты. — Если тебе так неприятно твоё имя, то как мне тебя называть?
В тишине раздался скрип стула, на который сел гость.
— Ночь… — пересохшее горло сковал спазм. Это всё, что ему удалось выдавить из себя вместо фразы: «Ночь придаёт знакомым предметам иной облик, порой пугающий».
— Пусть будет Ночь. — Раздалось шуршание пакета, звук открываемой бутылки пива. — Будешь?
Открыв глаза, Ночь взял бутылку левой рукой. Приятная прохлада стекла быстро сменилась обжигающим холодом. Под аккомпанемент второй открытой бутылки в пересохший рот хлынуло ледяное пиво. Пришлось откинуть голову назад, так как искалеченные ожогами губы плохо удерживали влагу во рту.
«Вот почему я не пил столько дней», — пронеслась мысль в голове. Второй глоток прошёл лучше, прояснив сознание и восприятие.
— Я не буду хозяйничать в твоём доме. — Николаус упёрся взглядом в полоску света под входной дверью. — Сам разберёшься, что выбрасывать из холодильника, а что оставить. Ты выглядишь лучше, чем в последний раз, когда я тебя видел.
— … — Чуть не захлебнувшись, Ночь проглотил большую порцию пива, обжёг пузырящейся свежестью пищевод, разбил застрявший в горле ком. — Честно?
— В больнице ты лежал как кусок варёного мяса, рычащий и пускающий пузыри из сочащейся слюны. Я приехал забрать Катрин на похороны твоей матери. Сказать честно, мне было жалко её, почти потерявшую мужа, дежурившую у его постели сутками напролёт. Дети, после смерти свекрови, перебиваются по соседям (разве кто осмелится отказать). И мужу не сообщишь, что дорогой ему человек покинул этот мир, и в себе всё держать… — На одном выдохе допив пиво, Николаус поставил опустевшую бутылку на пол, возле ножки стула. — Я скажу Лёхе, чтобы он завёз тебе этих… с капюшоном. Тебе будет проще, и люди смогут смотреть в твою сторону без страха встретиться с тобой взглядами.
— Лёхе? — Стул с облегчением вздохнул, когда гость поднялся.
— Алекс, вы с ним учились, потом работали. Забыл? — Голос Николауса стал затихать, вата воспоминаний начала окутывать сознание Ночи, переходя в удушливый жар окутывающего его пара. Сделав над собой усилие, он с трудом донёс бутылку до искажённых вечной болью губ. Глоток пива начал проявлять реальность. — Когда обнаружили падение давления в системе, Алекса с дежурными отправили разбираться. Если бы не ты, то они все втроём там бы и лежали. — Тень когда-то знакомого человека скользнула в сторону холодильника, звякнули бутылки, зашипело открытое пиво. Тень опустилась на стул, раздались звуки глотков утоляющего недельную жажду человека. — Это мой сын с товарищами срезали с тебя одежду вместе с остатками кожи. Это они сняли каску со ставшими ненужными, как старый парик, волосами. Потом, когда тебя увезла скорая, они устраняли аварию. Трое суток не спали. Тебе выписали хорошее вознаграждение и пожизненный пенсион. А их после реконструкции сократили.