Первые мгновения сознание отказывалось воспринимать происходящее. Вроде бы все как раньше — столики со стеклянными, фарфоровыми и золотыми фигурками, которые одно время собирал барон, белоснежный ковер под ногами, обитые красной кожей кресла, подвязанные золотистым шнуром портьеры…
Но вот получилось осознать, что в одном из кресел, развалившись по-хозяйски, сидит незнакомый оборванец. Модору показалось, будто это кто-то из его людей. Нашел где-то браги, перепил и теперь дурит.
Тихое ржание и глухой звук шлепка помогли Модору оценить и другую сторону картины. Посреди гостиной переминались с ноги на ногу две лошади, одна из которых меланхолично валила на ковер огромную кучу.
— Прошу принять мои искренние извинения, — сказал оборванец, вставая. — Мы попытались отвести лошадей в конюшни, сунулись в одни, в другие, но там, как оказалось, живут люди. Решили, что так уж заведено в Туриудсе и, зная, что лошади принадлежат вам, привели их сюда. Но теперь я вижу, что где-то мы оплошали.
Гость грустно посмотрел на устроенное лошадью безобразие. А Модор, наконец, присмотрелся к нему.
Человек, который поначалу казался стариком, больше не походил ни на старика, ни на человека. Спина выпрямилась, глаза сверкнули холодным блеском, а волосы потемнели.
— Аммит, — представился гость. — А вы, полагаю, барон Модор?
— Я? — Барон все не мог увязать воедино разбежавшиеся мысли. — Да. А вы, простите… Барон?
Статью и выдержкой Аммит больше годился в графы, но граф в городе один, а другим, даже если нагрянут в гости, что делать у несчастного барона? Разве что…
Модор похолодел. Неужели казнь?
— О, нет-нет, — махнул рукой Аммит. — У меня нет титула.
— Стало быть, баронет? — спросил Модор, чувствуя, как сила духа к нему возвращается.
— Дорогой мой, вы не слушаете. Я сказал: нет титула. Ни у меня, ни у моего дорогого друга, с которым вы познакомитесь через секунду.
— Как такое может быть? — сдвинул брови Модор. — Я не первый день живу на свете. Вампиры — власть, и у каждого есть титул. Если титула нет, чем ты отличаешься от человека?
— Охотно покажу, — улыбнулся Аммит.
Неведомая сила схватила Модора, и мир завертелся перед глазами. Врезавшись головой в двери собственных покоев, барон влетел внутрь, покатился по полу, снося столы и стулья. Остановил его пинок в грудь, от которого горлом пошла кровь.
— Слышь, Учитель, я тут делом занят, а ты дерьмом кидаешься, — послышался грубый голос, исполненный уличного просторечия, совершенно чуждый этому изысканному месту, совершенному миру.
— Что вы здесь забыли? — зарычал, поднимаясь, Модор. — Вон! Вон из моего дома, жалкие бродяги! Если я…
Дар речи ему изменил. Наверное потому, что единственным, кто обратил на него внимание, был Рэнт. Баронет грустно стоял рядом с ложем барона и смотрел на хозяина с отрешенным сочувствием.
— Ты — того, — вздохнул Рэнт. — Не дергался бы лучше. Они — ребята жесткие.
Лошади в гостиной, таинственно пропавшие дворецкий и адъютант, бесцеремонный бросок через половину дома и пинок в грудь — все это еще как-то втискивалось в узкие рамки миропонимания барона. Но безжалостное «ты» от ничтожного баронетишки перечеркнуло все разом.
— Ты мне голову не морочишь? — говорил между тем тот, что остановил его пинком. — Вот эта дрянь — явно бабская.
Парень, стоящий спиной к барону, поднял с кровати кружевную сорочку, в которой Модор ходил на торжественные приемы.
— Это у них для празднику, — тут же пояснил Рэнт. — Как какая гулянка где — все так выряжаются.
— Омерзительные твари, — заметил незнакомец и попытался натянуть сорочку прямо поверх собственной грязной и штопаной рубахи, к тому же с оборванным рукавом.
Модор вздрогнул, поглядев на левую руку. Она заканчивалась почти у локтевого сустава. С первого раза парень не сумел попасть культей в рукав и, разозлившись, швырнул сорочку на кровать.
— Придурь одна, а не одежда!
— Эт потому что наизнанку пялил, — с видом знатока поведал Рэнт. — Она вот так должна. И рубаху свою скинь для начала.
Пока они пререкались, барон открывал для себя все новые и новые детали. Во-первых, на кровати разложен едва ли не весь его гардероб. Во-вторых, штаны на парне — уже новые. В-третьих, в камине, несмотря на жару, полыхает огонь и виднеются кости. В-четвертых, наконец, появилось ощущение силы гостей. Что от Аммита, что от этого однорукого исходили волны такой мощи, что сравнить их с графом было бы глупо.
«Сиера!» — сверкнуло в голове.
Барон бросился к дверям, но путь ему преградил Аммит с обнаженным мечом.