- Спецмашина и была. Неделю назад еще следы от протекторов были видны. На машине, и прямым ходом в утиль.
- Как же провода в утиль принимают? Что ж это за народ такой бессовестный? - возмутилась и Ольга Алексе-евна.
- Вы говорите, как принимают? Да теперь на каждом шагу палатки по приему металла. Принимают всё: алюми-ниевые барельефы, которые снимают с могильных плит, детали памятников. В городе не осталось места, откуда бы ни унесли что-нибудь алюминиевое или бронзовое. Вот я и говорю, власти виноваты. Кому-то выгодно это дело, раз все остается так как есть. Видно, деньги от утильсырья крутятся немалые, если села поголовно без света остаются, а власти и в затылке не чешут. Кто-то высоко сидит, если с приемными пунктами справиться не могут.
- Мы на даче, после того как унесли алюминиевые та-зы, ничего из меди и алюминия не держим, - сказала Ольга Алексеевна
- А на дачах ни у кого уже алюминиевого ничего не осталось. У меня, к примеру, еще в прошлом году медную решетку с камина сняли, так я весь цветной металл здесь собрал и сам в утиль отнес, - весело сказал Николай Ива-нович
- В милицию не заявили? - спросила Мила.
- Да что вы, какая милиция? Кто будет этой ерундой заниматься? Скажут, сами виноваты. Караулить нужно бы-ло.
- Кто ж мог предположить такой поворот? - пожал плечами Виталий Юрьевич.
- Да предположить можно было! - возразил Николай Иванович. - В прошлом году в 'Дубках', которые на гор-ке, вот так же весной в межсезонье демонтировали и увез-ли цистерны, в которые закачивали воду. А их было три штуки, по пятьсот кубометров каждая. Представляешь, нужно было кран подогнать и КАМаЗ, не меньше.
- И как нам теперь без света? - совсем расстроилась Алексеевна.
- Как?.. Будем собирать деньги, покупать провода и восстанавливать линию.
- Слава богу, столбы не уперли, - пошутил Владимир Сергеевич.
- Вот и я говорю жене то же самое, - засмеялся Нико-лай Иванович.
- Попробую-ка я на прием к губернатору записаться, - решил Виталий Юрьевич. - Может, поможет.
- Попробуй, Юрьич, - согласился Николай Иванович. - Только вряд ли. Ему бы свои дырки залатать. Дороги вон разбиты, в Сосновке, что рядом с городом, света нет. А наши дачи ему по боку. Это тебе не при старой власти. Сейчас в райком не пожалуешься.
- Капитализм показывает свое звериное лицо? - с иронией повторил сказанные когда-то Виталием Юрьеви-чем слова Владимир Сергеевич.
- Ничего, вы еще, молодой человек, с этим звериным лицом наплачитесь, - мрачно изрек Николай Иванович, - и вспомните еще старое время и Советскую власть. И ком-мунистов вспомните.
Николай Иванович, громыхнув железной калиткой, ушел на свой огород, а Анохины походили по своему уча-стку, порадовались совсем крохотным листочкам на смо-родине, подивились на взошедшие тюльпаны там, где их не сажали, и пошли в дом, чтобы привести его в жилой вид после зимы.
На обратном пути Виталий Юрьевич попросил Милу остановиться на обочине шоссе недалеко от жилья своих деревенских знакомых.
- Я на минуточку, - пообещал он и пошел по тропинке к дому Юрки.
Дверь в сенцы была открыта, и Виталий Юрьевич во-шел в избу без стука.
- Хозяева! Кто-нибудь есть дома? - позвал Виталий Юрьевич.
Что-то упало или сдвинулось в глубине дома, послы-шались шаги, и в сени вышла Лида, Юркина жена.
- А, - узнала она гостя, но, видно, забыла, как зовут, и сказала без обращения: - Здрасте. А Юрка в огороде.
Виталий Юрьевич пошел за дом. Юрка копал огород. Дом стоял на косогоре и земля - в отличие от дачной -была почти сухая. Юрка был трезв и мрачен, но, увидев Виталия Юрьевича, просиял:
- Юрьич! Ишь ты, зашел! Не забыл, значит. А я тебя вспоминал. Ну, здорово, здорово!
Он улыбался, отчего на высохшем обветренном лице резче обозначались морщины, и оно похоже было на пер-сиковую косточку.
Он воткнул лопату в землю и достал из кармана мя-тую пачку 'Примы'. Закурил.
- Ну, как вы тут? - Виталий Юрьевич тоже невольно улыбался.
- Да живем, хлеб жуем! - отмахнулся Юрка. - Вот, слава богу, весна пришла.
Юрка, прищурившись, посмотрел на солнце.
- Не пьешь?
- В завязке, - тусклым голосом сказал Юрка. - Вторую неделю не пью.
- А Николай? Что-то у них никого не видно.
- Помер Николай, - глухо выдавил Юрка. - После Но-вого Года схоронили.
- Да ты что? - не поверил Виталий Юрьевич. - Ему же еще тридцати не было. Как же это?
- Да вот так! От водки помер. Здесь у нас все от водки помирают. Пьем-то без меры. Я хоть передых себе устраи-ваю, а он без передыха.
В голосе Юрки звучала неподдельная тоска.
- Да вроде раньше он не все время и пил. Он же и ра-ботал все же, - возразил Виталий Юрьевич.
- Так чечен этот, сука, появился, - вдруг зло сказал Юрка.
- Какой чечен? - удивился Виталий Юрьевич.
- Да вот когда Танькина дочка с кавказцем с рынка спуталась, стали его дружки вместе с ним к Кольке наве-дываться. Один, Рамзан, остался жить, вроде даже пропи-сался. С тех пор водка - рекой. Без водки Колька, хочешь, не хочешь, а работать где-то нанимался, и работа вроде как удерживала, а как поселился этот Рамзан, так и пошла пьянка без перерыва. И что характерно. Сам чечен все время трезвый, а Колька все время в лежку. Я так думаю, чечен нарочно споил его.
- А что ж Татьяна? - возмутился Виталий Юрьевич.
- А Танька сначала с ними пила. А потом уехала к ма-тери. Ее-то дом пропили. А мать в соседней деревне. Вот вроде и приняла ее.
- Ну а ты чего смотрел? Ведь друзьями, вроде, были, - укоризненно сказал Виталий Юрьевич.
- А что я? Чечен приветливый, обходительный, Все с шуткой, да с улыбочкой. Плохого ничего не делает. В де-ревне со всеми перезнакомился. Бабы его в пример своим ставят: трезвый.
- А Антонина, дочка Татьяны? Ее же доля в доме должна быть.
- Появилась раза два. На похоронах была. Татьяна то-же заявилась. А так, в доме Рамзан живет. И хоронили Кольку кавказцы. Их здесь штук пять было. А поминки справили такие, что вся деревня пьяная три дня ходила.
- Да-а, дела! - покачал головой Виталий Юрьевич. - Жалко мужика. Так с чеченцами жизнь навек его и связала. А я, было, порадовался. Смотрю, кирпич привезен, доски, щебенка. Думаю, молодец Николай, за дом взялся.
- Ага. Это Рамзан склады строить затеял под товар. А потом дом здесь отгрохает этажа в три, - Юрка зло сплю-нул в сторону. - Сволочь он. А я уже нанялся на работу к нему. И ссориться с ним мне нет резона, потому что у него всегда есть работа... Теперь у нас в деревне два кулака бу-дет.
- А другой кто? - полюбопытствовал Виталий Юрье-вич.
- Хохол. Петренко. Этот, правда, свой. Деревенские говорят, с войны живет. На местной женился... И все нос воротил: 'Как вы тут живете?'. Все ему не так. И помидо-ры не сажают, и едят не то, и баню ему подавай. Построил сортир, за ним вся деревня сортиры строить начала. А те-перь дорвался, пилораму поставил, кресты куда-то дере-вянные делает, табуретки, еще какую-то хрень. Колька у него работал до Рамзана, чечена. По три тыщи зарабаты-вал. Видел, дом стоит на повороте, как ты на дачу повора-чиваешь? Ну, напротив магазина?
- Видел! - подтвердил Виталий Юрьевич. - Домина внушительный.
- Ну вот! Это и есть Петренко.
Юрка нервно закурил еще одну сигарету, глубоко за-тянулся.
- Тебе что-нибудь по даче помочь нужно или так за-шел? - спросил Юрка.
- Да нет, Юр, зашел повидаться, - поспешил сказать Виталий Юрьевич. - А на даче всегда работа найдется. Может и поможешь когда.
- Помогу, Юрьич, не сомневайся. Дай только свое за-кончу. А то Лидка задолбает. Уж и так 'икру мечет'.
- Вы ж, вроде, расходились. Значит, вернулась, все-таки?
- Да куда она денется? Поблудила, коза, да в свой за-гон. Кому она нужна, кроме меня?.. А что пью, так вся де-ревня пьет. Где они трезвые-то? Скоро непьющих в цирках показывать будут.
Ольга Алексеевна, когда Виталий Юрьевич рассказал ей о смерти Николая, расстроилась и, сморкаясь в платок и словно извиняясь за свою слабость, сказала: