...Вдруг я почувствовал на своем лице что-то, ну, очень неприятное. Красная точка... на носу, на щеке... И в глаз - аж ослепило! Я упал на пол. Вовремя: "гаджеты", укрепленные на кирпичной кладке стали лопаться! Меня обдало пылью, полетели пластмассовые ошметки. Я понял: стреляют! Похоже, снайпер то ли пожалел мою рожу (и жизнь), то ли не успел - долбит по приборам. Наверное, эти ублюдки окончательно озверели, решили нас убирать поодиночке.
Еще совсем темно, лишь слабое марево на востоке. Около пяти, наверное. Вглядываюсь в щель в стене. Чувства обострены. Четко осознаю: в лесу, за периметром - движенье. Началось? Бужу по рации Петровича, Игорька. Прикидываю, откуда стреляли. Если снайпер один (палили с юга, коль звука нет, ствол с глушителем...), значит, северная часть стрелявшему не видна. Рискую высунуться. Тихо. Теперь уже взвожу курок "англичанина" - чтобы наверняка. По рации вызывает Игорек, спрашивает, что вижу. А я не вижу ничего, только интуитивно догадываюсь, тем не менее докладываю о замеченном противнике. Надо же: веду себя как полноценный солдат, говорить - и то стал солдафонским языком - кратко, четко, тупо! Даже сам себе удивляюсь...
Слышу шаги по лестнице, весь напрягся... успокаивает условный свист. Это Мефодий. За ним - еще двое наших. Тащат что-то ужасно тяжелое. Объясняют: пулемет "Максим". Он еще во времена гражданской был запрятан на одном из чердаков. Жора обнаружил его давненько, но никому не говорил - ждал "черного дня". Вот, настал... Уже достаточно расцвело, чтобы ориентироваться. Устанавливаем ствол на станок, вставляем ленту, но не знаем, куда направлять "оружие революции". Связываемся со штабом. Говорят: ждите...
Пытаюсь всмотреться в темноту - и вижу тени, передвигающиеся от периметра к конюшне. Ага, значит... И тут - громкие хлопки в лесу, с запада, где наша демилитаризованная зона! Мефодий громко и радостно произносит:
- Ну, вот! Столько этих шумовых растяжек понаставили... Наконец-то сработало, бубёнать!
Сообщаем, чтобы выдвигали отряды к конюшне и поближе к демилитаризованной зоне. Петрович успокоил: женщины и дети уже в безопасном месте. С такими силами мы уже способны оборонять слабую половину.
В районе конюшни началась пальба. Там пухнуло, повалил дым. Похоже, шашки, дымовая завеса. Уже достаточно светло, чтобы увидеть фигурки, убегающие за периметр. Там, за конюшней, у нас сточные ямы. Надеюсь, хоть кто-то из этих негодяев провалился. Слышны крики. Дым заволакивает лес, еще несколько выстрелов, воздух рассекают трассирующие пули, на болоте срабатывают еще пара шумовых растяжек. И тишина.
Мы даже не успели сообразить, как пристроить "Максима". Выглядываем с колокольни украдкой. Дым рассеивается, рассвет золотит кроны деревьев. День будет солнечный. Крайне сомнительно, что добрый... Нас вызывают в штаб (двух мужиков я толком не знаю, они из вновьприбывших). На наблюдении остается Мефодий, к нему подошлют чувака, знающего пулемет. Штаб в трапезной. Здание сильно потрепано временем, зато почти в центре Беловодья. Нас встречает Игорек. Он деловит, ведет себя уверенно:
- Периметр мы закрыли, ни одной позиции не оставлено. Ваша задача: сменить наших на конюшне, ты, Лёш, старший. Участок трудный, "ахиллесова пята" диспозиции. Сдадим - они завладеют половиной слободы. А не хотелось бы. Задача ясна?
- Есть, товарищ... а ты кто по званию-то?
- Рядовой. А это важно?
- Ну, не знаю... - Я и сам застеснялся, смутился. Чего спрашивал - сам-то по званию - урка, по роду - шиш без масла. - Мы пошли, что ль?
- Осторожно. Снайпера... Нате вот. - Игорь протянул нам холщовую суму. - Тут дымовухи. В случае чего - зажигайте, ветер на вашей стороне. С Богом!
Успел узнать: Вацлавас пришел в себя, у него спадает жар. Жить будет. С Люсей все в порядке, она со всеми женщинами. Настояла, чтобы ей выдали оружие. И еще несколько наших барышень теперь вооружены. Чувствует она себя теперь полноценным членом, шлет мне горячий привет.
Пробираемся очень осторожно, пригнувшись. На открытых местах ползем. Все промокли от обильно выпавшей росы. Конюшня - полуразвалившееся кирпичное здание, у которого нет половины крыши. Его, говорят, еще те, дореволюционные монахи строили. Если сдадим - под обстрелом будет вся слобода, а противник поимеет славное укрепление. Наши - те, кого мы сменили - уже обустроили уютные "гнездышки" возле окон - аж сена постелили. Эх, люблю аромат сена! На таком и помереть не так хреново... хотя, желательно подрыгаться еще, есть у нас еще дома дела. Разделили дымовухи, расселись. Считаю свои боеприпасы: тридцать три патрона. Надо же, так за всю войну ни одного не истратил!
Наверное, где-то с час мы сидели на своих номерах. Жуть - тишина, только кузнечики стрекочут в травах, ветер крадучись завывает в пустых стенах. Мыслей успел передумать много. Изредка переговариваемся с мужиками. Сереня и Антоха - так их звать - в армии служили, оба десантники, дело знают. У одного из мужиков, как я понял, ЭТИ дочь пытались изнасиловать. Еле отбили. Боевики ушли из ихнего поселка, но обещали прийти и наказать за "дерзость". Как я понял, настроены мужики решительно. Хотят хорошее боевое оружие добыть, жалеют, что мы автоматы тех семерых пленных сдали. Ну, и снайперскую винтовку неплохо бы. Да и гранаты не помешали бы. У Антохи, впрочем, нарезной ствол. Из него он вполне может и убить. А, пожалуй, ЭТИМ с нами уже и повозиться придется.
Вдруг, будто гром среди ясного неба - а небо сегодня действительно на редкость чистое - будто из преисподней раздался голос:
- Эй, вы! Внимательно меня слушайте!
Опаньки... знакомый голос. Наш старый дружок Артур.
Антон прокомментировал:
- Надо же... Звукоусилительную установку умудрились сюда принести. Эт в каком клубе они ее сперли, гавнюки?..
- Фашисты... - глухо произнес Сергей.