Расстыковка и ускорение. Сначала - с помощью ракетных ускорителей первой ступени, потом - с помощью фотонного луча с фотосферной станции. Долгие часы набора расчетной скорости, вход в пространственный тоннель генераторов Казимира, построение каверны из экзотической материи, несколько секунд тряски, последнее пожелание удачи и... тишина.
Расправив чудовищные крылья воронки Бассарда, "Ариадна" встает на Поток.
* * *
...Холодный свет чужого солнца. Тау Кита кажется ничтожной с орбиты Ипсилона - так выглядит Солнце откуда-нибудь с Тритона, но мы в "обитаемой зоне". Пепельно-серая планета печально проплывает внизу - за три месяца мы так и не нашли ничего интересного. Впрочем, нас это не беспокоит: исследовать чужую звездную систему будут те, кто придет за нами. Мы не ученые, мы - чернорабочие, строящие дорогу сквозь время.
Тяжелая работа по десять-двенадцать часов. Двое из нас постоянно находятся в открытом космосе - работают на грузовых стрелах. Остальные - координируют действия почти трех тысяч автоматических грузовых модулей, скользящих вокруг Ипсилона по стационарной орбите.
Жизнь превращается в череду трудовых будней. Адреналин и, что таить - нескрываемое ликование первых часов у чужого мира растворяются в серых рабочих неделях. Мы трудимся для следующих поколений - тех, кто придет следом за нами, назовут первопроходцами. Их ждут невероятные открытия и вечная слава, а мы... Мы - следопыты, распутывающие нить Ариадны, авантюристы-смертники, идущие против законов природы. За нами - вся мощь человечества, против нас - сам порядок вещей.
Неплохой расклад.
Макото расцветает, точно сакура весной - кажется, в моем маленьком друге все эти годы спал великий организатор. Через две недели я уже передаю ему руководство сборкой "Калипсо" - первого форпоста человечества за пределами Солнечной. Японец радуется, как ребенок: кажется, он действительно чувствует себя небожителем. Я завидую ему: как ни стараюсь, не могу пробудить в себе восторг первых дней в Новом Звездном. Наверное, я просто сгнил изнутри - говорят, так бывает.
Ему в противовес, Антон с каждым днем все больше замыкается в себе. Он по-прежнему работает за двоих - молча и педантично, но становится необщительным, неуловимо отдаляется от остальных членов экипажа. Почти не разговаривает и мало спит. Я часто застаю его в общем отсеке - нашей комнате отдыха, столовой и спортзале. Он что-то без конца считает на своей линейке, пишет на доске для записей уравнения, но стирает все, стоит лишь кому-нибудь появиться. День за днем Антон становится скрытным, и это пугает меня.
Тягостные мысли и недобрые предчувствия лишают меня сна. Пару раз я пробую поговорить со старым другом, но он уходит от разговора, и это лишь подстегивает мою паранойю. Дни растворяют в себе хандру и страхи, но ночами я лежу в темноте кубрика и не могу уснуть. Когда же мне все-таки удается - странные кошмары преследуют меня.
Наверное, именно потому, когда в одну из ночей звучит сигнал интеркома и захлебывающийся словами голос Макото сообщает, что Антон пропал, я не удивляюсь. Я холодно и отрешенно расспрашиваю штурмана и выясняю, что моего пилота нет на корабле. Я не медлю. Забираю из сейфа тазер и спускаюсь вниз, к шлюзовым камерам. Привычно облачаюсь в скафандр и покидаю "Ариадну".
...В первичном операционном комплексе "Калипсо" холодно, но можно дышать. Это - первый достроенный отсек, здесь собраны все коммуникации, необходимые станции для управления вратами в иные миры. Я скидываю скафандр и, приготовив на всякий случай оружие, вплываю в главный зал.
Он здесь - сидит перед главным пультом и вслушивается в тихое шипение панорамных приемников. Кажется, не замечает меня. Я поднимаюсь вверх, вжимаюсь в стену, открываю рот, чтобы окликнуть, но слова замирают в горле: сквозь потрескивание и шелест тысяч помех я слышу голос.
- ...Алисия Мендес, личный номер сто-сорок два-пятнадцать-тридцать восемь, первый пилот, борт пятнадцать ноль один "Альсион"...
Долгая, невозможно долгая пауза.
- Антон... Я знаю, ты слышишь...
Она говорит. Через время, пространство и свет, с другой стороны звездной бездны, я слышу голос далекой звезды, голос давно мертвой девушки. Она обращается к Антону и говорит, говорит, говорит - все семь минут. Такие важные слова, так и не сказанные когда-то. Прощается и просит беречь всех нас - оперившихся птенцов Нового Звездного. И говорит ему три последних слова - самых важных. Тишина. Шелест помех. Бесконечность звезд - голос Алисии растворяется в пустоте.
Я молчу. Я не знаю, что сказать. Поворачиваюсь и ухожу прочь.
Антон сидит у замолчавшего пульта - высокий, худой, рано поседевший, одинокий стоик. Его плечи подрагивают: стойкий оловянный солдатик, лучший пилот Солнечной - плачет.
<p>
2013 г.</p>
<p>
</p>