- Это самое лучшее, Ивановский, что ты можешь избрать в твоей разбившейся жизни, как вазон цветов разбитый. Многое, ведь в жизни разбивается: аэропланы, автомобили, поезда и люди... Это неизбежный закон жизни, даже если человек умирает естественно, после болезни, это то же самое, - он разрушается, разбивается. Нет его. И что такое человек и и жизнь его, в конце концов! Букашка, песчинка, мелочь мертвой вселенной, её холодных законов рождения и уничтожения, разрушения. Видишь, Ивановский, ты пробовал идеализировать людей и всю жестокую жизнь. Напрасно! Ты хотел мертвое, механическое существо, человека, превратить в несуществующее божество, облечь его в фантастическое ангельское подобие. Ну и что-же, какой результат? Молодость, таланты, жизнь ты свою положил на этот алтарь идеализма, а человек остался зверьком. Эти зверьки в алчной похоти жертвы напали на тебя и изранили твое сердце, твой интеллект. Да, ты профессор университета, сеял разумное, вечное семя... Помнишь Некрасова? А конец-то какой? Конец, проф. Ивановский! Где твои друзья, жена? Все изменили тебе... Ты никому не нужен... Твой друг оказался Иудой Искариотским. Мозг твой горит пламенем и твой исход, - заключение в доме умалишенных через месяц, год или два. Ты сгораешь, профессор! А здесь, так просто и легко,... Одно движение вперед... Решительность и всему - конец...
Мысли, как живой человек, как дух, с неопровержимой логикой загоняли Михаила Владимировича Ивановского в тупой угол. Он выпрямился. Тихий шепот его уст подхватил ветер и понес волнам:
- Отойди от меня, лукавый...
Но мысль опасная, черная и привлекательная не уходила. Она ухватилась всеми своими адскими щупальцами за душу человека и не пускала его. Воспоминания пробегали картинами в его больном воображении и опять согнули его и как-будто ближе подвинули к роковому обрыву
- Видишь, ты любил её, лучшие годы ей отдал, а она... Правда, ты был весьма занят, серьёзен. Возможно, не дал ей чего-то, что мучало её, тянуло в веселый водоворот жизни.
Галина, его быстрая и привлекательная жена, вспоминалась ему, когда оба они были студентами, пели в церковном хоре. Что за альт был у Галины! Пастора радовались, когда проникающий сердце голос её победоносно разливался в храме. А сам он, увлекался ею и поддавался глубоким религиозным настроениям, после возвышенных проповедей, не раз думал посвятить себя Богу и пойти крестным путем пастыря. Не так все вышло, нет Галины... Не стало жизни. Пусто, пусто и мрачно.
- Скорее... - Как будто кто-то проговорил сзади. Михаил Владимирович все еще устоял. Подумал, у океана, здесь... Часто он прогуливался с нею и товарищами. Бывало подолгу сидели вечерами в автомобилях и смотрели молчаливо на волны, на звезды. Хотелось чувствовать радость жизни, но не говорить о ней.
В это время новый автомобиль почти неслышно остановился сзади, неподалеку от Ивановского. Погруженный в свои переживания, он не заметил его. Опять точно голос властелина требовательно прозвучал:
- Говорю тебе, скорее...
Пот выступил на челе профессора. Он решил снять весеннее пальто и оставить его на берегу для полиции, пусть знают, что могила его в океане.
Никто не видел его кривой, презрительной улыбки на усталом лице. Презирал ли он себя или тех, кто разорил его счастье, а может быть он непонятую жизнь хотел презреть. Он послушно снимал пальто, сдав последнюю дистанцию холодной, злорадной смерти. В это время он почувствовал сзади себя чьи-то быстрые шаги. Не успел он бросить пальто на землю, как крепкая рука незнакомца неожиданно рванула его назад от крутизны.
- Не смейте! - Повелительно проговорил высокий, статный молодой человек. Ошеломленный Ивановский тяжело дышал и, казалось, быстро обдумывал план, как вырваться из рук незнакомца и всему положить свой конец. Но вдруг порыв физической борьбы ослабел и он взволнованно проговорил:
- Кто вы? Здесь... Никого не было...
- Меня прислал сюда Бог, я не намеревался быть здесь. - Ответил приятным голосом незнакомец.
- Вы понимаете, что вы сделали? - Спросил Михаил Владимирович.
- Вполне... Накиньте пальто на плечи, прохладно. Желаете пройтись к автомобилю? Не бойтесь меня, я пастор церкви здесь на окраине города. Временами я слышу странный внутренний голос, который посылает меня сюда в такие вечера, как сегодня. Это третий раз в моей жизни я спасал людей от несчастий, как ваше... могло быть. Послушно Ивановский шел с ним к автомобилю, потом поехал к нему на дом. В тихой комнате нового друга Михаил Владимирович раскрыл пред ним и пред Богом свои раны сердца, свои сомнения в вере, желания молодости стать проповедником Евангелия, неудачную семейную жизнь, доверие другу профессору, который увлек его жену или она увлекла его. Все, все открыл усталый Ивановский. Проповедник вдумчиво и тепло отнесся к нему. Потом предложил ему путь к исцелению: