- Есть в этом городе святая семья Лоиды и Евники. Вырастает у них возрастом Божиим сын Тимофей. Мне думается, что, повернув направо за базарной площадью, мы придем к их обитанию, просторному и радушному. - Проговорил тихо ап. Павел.
- Да будет благословен тот дом и живущие в нем... - отозвался высокий Сила. Тени вечера цеплялись за них, ложились на ношу их и делали вид путников более усталым и даже печальным.
Когда они поворачивали направо за площадью, навстречу им шел высокий юноша, стройный, с курчавой головой.
- Шалом алейхом! - промолвил он, поровнявшись с незнакомцами.
- Шалом! Шалом... - донеслись к нему нежные слова мира от обоих странников.
Нечто знакомое, приятное и дружественное почувствовалось юноше в том приветствии. Он остановился и смотрел вслед путникам, которые также неожиданно остановились и обратили на него взоры.
- Да простят меня почтенные странники... Не могу ли я услужить вам? Я... Я не знаю, правильно ли я понимаю голос духа внутри меня, но мне чувствуется, что это странники от Господа и пути Господнего посланники... Мне кажется, я слыхал этот голос раньше... Когда изъяснял Писания Божий муж, ап. Павел, в доме матери моей, тот голос как будто опять я слышу в сей вечер...
Путники медленно подходили к юноше, глаза которого горели пламенно в полутьме.
- Тимофей, сын мой драгоценный...,
- Отец мой, отец мой! Апостол Павел... Это ты... Дух не обманул меня... О, радость Божия! - С чувством говорил Тимофей, склонив в благоговении голову перед Павлом. Дом Лоиды и Евники оказался местом приюта и отдыха для ап. Павла и Силы, которые горячо утверждали братьев в вере и возвещали истину в Иисусе многим другим из греков и иудеев. На собраниях всегда занимал свое скромное место Тимофей, жадно воспринимая слова жизни, которые потоками живой воды лились из уст посланников Божиих. Вдруг на одном из таких вдохновенных собраний раздался голос свидетельства, перед речью Апостола и Силы. Говорил и славил Господа любимый народом брат в Листре:
- Да возвеличится имя Иисуса! Единое имя для спасения, единое славное, выше всех других имен, данных на земле! Победившему грех и смерть славным воскресением слава вечная да будет... Ему предстоит покорять народы драгоценной вере, преподанной нам братиями! Ему надлежит возвеличиться в этом мире, братия возлюбленные, до края обитания человеков! Говорит Дух во мне, говорит уже несколько дней, а я смущался передать эту весть драгоценную собранию Божию... Да прощено будет мне несмыслие мое, непослушание и упорство сердца плотского... Братия, голос возвещает, что желает Весмогущий для Себя взять от нас на служение одного из нас, юношу желает, который возрастет в мужа веры, в посланника Евангелия великого. Скромен юноша сей... Нет величия земного в нем, но Господь повелевает Тимофею, сыну кроткому возлюбленной сестры нашей Евники, дабы он шел и приготовлялся для служения Господня, в вожди народа Его, во славу Победителя смерти, Господа Иисуса... Теперь я чист... Я исполнил повеление Духа во мне и спокойно сердце мое, братия, и дух мой спокоен...
- Истина... Сие есть истина! слышали в наших сердцах голос сей. Истина! - Раздавалась торжественные голоса. Тимофей же в трепете согнулся в уголочке, где любил сидеть незаметно. Билось сердце его, горела голова, темнело в глазах от неожиданности и страха.
Тогда поднял руку ап. Павел и стало тихо-тихо в собрании.
- Братия возлюбленные, - заговорил он; торжественно и спокойно: - Угодно было Господу свидетельство ваше единодушное о юноше Тимофее, сыне драгоценном моем по духу. Свидетельствует Господь сердцу моему, чтобы нам с Силой возлюбленным взять Тимофея с собою для служения, так скоро, как совершу над ним необходимое, дабы среди иудеев не имел преграды для общения...
- Слава Премудрому! Величие Иисусу да явится! Истина... Сие есть истина! -
Раздавались возвышенные голоса среди Господнего народа... Но Евника не была в доме молитвы, когда сын ее Тимофей получил такое свидетельство от братьев и избрание ап. Павлом. Все еще в трепете сердца поздней ночью он возвращался домой. Звезды казались живыми существами на небе, а пальмы как бы перешептывались о нем и говорили: иди, сын... Иди!
- А как будет с матушкой? Ведь... Ведь она вдова... И я один сын у нее, кормилец. Как сказать об этом маме и бабушке? Отпустят ли они? Не ранит ли весть сердец их? Иисусе, приготовь маму... Понеси ей весть сию! Облегчи душу мою, ибо я хочу... Я пламенно хочу, подобно свече, сгореть в темном месте на служении... - Мысли одолевали Тимофея, когда он в борении сердца возвращался в тихий домик, направо за базарной площадью.