Перед Джойрой раскинулся синий океан. Безмятежно сияло голубое небо. Облака собирались в длинную, бесконечную цепочку над мерцающими волнами. Белые барашки набегали на скалы внизу. За тонкой, сверкающей линией горизонта ждал огромный незнакомый мир. Она верила, что ее родственная душа была где-то там. Все было где-то там, далеко: ее дом, родители, племя Шив, ее будущее.
Джойра вздохнула и присела на нагретый солнцем камень. Теплый океанский ветер трепал ее черные волосы, разметав их по худеньким плечам, раздувал тонкие белые ученические одежды. Джойра проводила много часов в этом солнечном месте, в убежище, где она пряталась, уходя из Академии. Однако это место дарило ей не только радость, но и печаль.
За восемь лет, проведенных в Академии, из просто одаренного ребенка, каким ее привезли на остров, Джойра превратилась в искусного изобретателя и стала взрослым или почти взрослым человеком, так как ей уже исполнилось восемнадцать. Она устала от школы, учителей и учеников, от серы и машинного масла. Джойре до смерти надоело все искусственное и иллюзорное, ей хотелось чего-то реального, кого-то реального.
Девушка глубоко вдохнула соленый морской воздух и закрыла глаза. Ее будущий спутник жизни должен быть высоким и загорелым, как юноши рода Гиту, таким же зорким и сильным. А еще он будет умным, но, конечно, не как этот Тефери и другие мальчишки, пытавшиеся привлечь ее внимание юношескими проказами и непристойными намеками. Он будет мужчиной, и он будет загадочным. Это самое главное. Она не сможет полюбить кого бы то ни было, если в нем не будет загадки.
Джойра открыла глаза, вздохнула и топнула ножкой:
— Какая же я наивная. Такого человека просто не существует.
А даже если и существует, то она все равно его никогда не встретит, по крайней мере пока живет на этом богом забытом острове.
Серебряный человек очнулся. До этого он двигался, ходил, говорил, смотрел на мир серебряными глазами и поднимал вещи массивными руками, ощущая, что заключен в огромное металлическое тело. Раньше все это больше походило на сон. Теперь он проснулся. Теперь он был живым.
Серебряный человек стоял в светлой и чистой лаборатории. Мастер Малзра любил, чтобы всегда было чисто. Но чистоте почему-то всегда сопутствовал беспорядок. На стене висело не меньше сотни набросков и эскизов, многократно исправленных чернилами, мелом или грифелем. У другой стены блестели разнообразные механизмы и инструменты: металлические токарные станки, пилы, формы для литья, прессы, цилиндры, кузнечные мехи, дрели. На третьей стене висели полки с крепежом, деталями и всяким литьем. У четвертой стояли стенды с монтируемыми механизмами, а в пятой стене был выход. Прямо в центре лаборатории располагался большой черный кузнечный горн с поднимающейся к сводам дымовой трубой. На галерее второго этажа стояли юные ученики и с интересом взирали на новое творение мастера Малзры.
Серебряный человек отступил назад. Ему было страшно, он чувствовал себя глупо, неуютно и очень стеснялся. Интересно, что они думают о нем? Теперь все было по-новому, его покинуло безразличие. Появилось ощущение, которого он раньше никогда не испытывал. Он видел эту лабораторию сотни раз прежде, но никогда не пользовался для ее описания терминами «чистая», «светлая» или «в беспорядке». И человека, создавшего ее, он словно увидел впервые. Теперь серебряный человек не только видел вещи, но и чувствовал их устройство, расположение и то, чем они являются для своего создателя. Серебряный человек знал, что в сознании мастера Малзры лаборатория была делом всей его жизни, древним, навязчивым, неустанным, грандиозным и занимающим все внимание…
Тем временем, скептически нахмурившись, мастер Малзра изучал его своим всепроницающим взглядом. Ноздри его раздувались, но казалось, что он совсем не дышит. Одна рука, вся в копоти, немного дрожала, откидывая прядь седых волос. Он нервно моргнул, хотя серебряный человек чувствовал, что моргать мастеру совсем не нужно, и продолжал напряженно смотреть на свое творение жестким и пронзительным взглядом волшебных глаз.
— Какие-нибудь изменения в энергетических габаритах пробы, Баррин? — бросил Малзра через плечо.
Это было странное приветствие. Серебряный человек почувствовал себя оскорбленным.
— Довольно разумный вопрос, — послышался ответ мага, помощника мастера Малзры. Баррин отошел от литейной формы и стряхнул с рук металлические опилки. — Но почему бы тебе не спросить его самого?
— Спросить кого? — удивился Малзра, прищурившись.
— Спроси его, — повторил маг, теребя подбородок, — Прототипа.
Малзра покусал губы, затем кивнул:
— Прототип, я мастер Малзра, твой создатель. Я хотел бы узнать, не заметил ли ты каких-либо изменений в своих энергетических габаритах.
— Я помню, кто вы, — ответил серебряный человек. Голос его был очень глубок, мелодичен и удивителен для существа из металла. — И я заметил очень большие изменения в моих энергетических габаритах. Я проснулся.
С балкона послышался шепот. Казалось, что Малзра вот-вот заулыбается.
— А, ты проснулся. Хорошо. Значит, ты понимаешь: мы кое-что изменили в тебе, надеясь расширить твои возможности, интеллект и способность к социальной адаптации.
Он замолчал и, казалось, не собирался продолжать. Малзра взглянул на Баррина, ища поддержки.
Маг, худой, среднего возраста мужчина в белом рабочем халате, подошел и похлопал серебряного человека по плечу.
— Привет. Мы рады, что ты проснулся. Как себя чувствуешь?
— В замешательстве. — Серебряный человек услышал свой собственный голос как бы со стороны. И продолжил немного удивленно: — Кажется, что у всего появилось новое назначение. Я полон противоречивой информации.
— Противоречивой информации? — поинтересовался Баррин.