Никто не посмел прервать выступление мастера. Всюду в напряженной тишине он встречал полные понимания и тревоги взгляды.
— Чтобы бороться с таким страшным существом и миллионами его фаворитов, мне нужно… нам нужно как можно быстрее разнообразить наше боевое оружие, постоянно обновляя и совершенствуя наш арсенал. Я отправляюсь, чтобы начать работу над решением этих проблем, — убедительно продолжал Малзра.
Наконец к Джойре вернулся дар речи.
— Как вы можете брать на себя такую ответственность? Вообще кто-либо смеет быть за это в ответе? Да если даже и так, то на каком основании вы или любой другой смертный можете столь самоуверенно надеяться, что истребите мировое зло? Надо быть самим Урзой Мироходцем, чтобы иметь хоть какую-то надежду относительно… — Она запнулась. Страшная догадка парализовала все ее существо.
— Однако я должен идти, — сказал Малзра. — Я отправляюсь в очень опасное место. Пока один. Может, когда-нибудь я позову вас и попрошу вашей помощи.
Дрожа, Джойра села на свое место:
— Но вы ведь не отправляетесь… не отправляетесь в Фирексию.
— Нет, — мягко проговорил Малзра.
Он пересек комнату, подошел к Карну и потянулся рукой к его шее. Серебряный человек непроизвольно отстранился, как будто испугался, что Мастер откроет черепную коробку и дезактивирует его. Вместо этого Малзра снял с его шеи и показал всем позвякивающий блестящий в полутьме кулон.
— Нет, не в Фирексию. Я иду на твою родину, Джойра. Я направляюсь в Шив.
Урза парил в воздухе, собираясь спуститься. Им овладела приятная расслабленность, когда не надо прилагать никаких усилий, чтобы двигаться. Не менее приятным было осознание того, что можно побаловать себя такой, теперь редкой, роскошью, как перемещение меж мирами, и забыть обо всех беспокойствах по поводу того, что надо дышать, мигать и участвовать в обедах. Да, последнее было особенно обременительной обязанностью. Для него еда была всегда лишь неприятной обязанностью.
Он обладал почти безграничными возможностями: летал с планеты на планету, задействовав энергию мысли, использовал волшебство, не знал ужаса старения и разрушения организма временем, видел суть всех вещей. Да, он мог чувствовать фирексийскую кровь за сотни шагов, но изо дня в день убедительно изображать человека было трудной задачей, которая досаждала своими мелкими и изнурительными ограничениями. Это была каждодневная, рутинная и утомительная работа, но что поделать — необходимая.
Зато теперь Урза наслаждался.
Он спускался сквозь толщу облаков и ржавого пара. Его обычная одежда исчезла, превратившись в костюм, способный выдержать высокую температуру. Сандалии сменились толстыми кожаными сапогами, доходившими до колен. Волосы туго сплелись, чтобы пламя не могло до них добраться.
Урза мог переместиться мгновенно, а не парить орлом в небе, но он хотел внимательно рассмотреть землю, прежде чем оказаться на незнакомой местности. К тому же сам полет доставлял ему истинное наслаждение.
Урза и раньше предпочитал опускаться на землю таким способом. Так он возвращался в древнюю, разрушенную пустошь, где они с Мишрой когда-то обнаружили останки транов. Та земля — результат страшных разрушений, погрузивших континенты в холод и принесших в мир тысячелетнюю зиму, не могла быть более измученной, чем эта.
Освещенные зловещим пламенем вулканы возвышались дьявольским кольцом над закопченным горизонтом. На дне кратеров в ореоле серы пылали большие озера. Причудливые скопления застывшей лавы спускались в разные стороны с вершин притихших на время огромных вулканов. Реки пульсирующих огненных камней светились, будто артерии, заполненные алым пламенем, среди которых, словно сети прохладных вен, выделялись черные течения. И черные, и красные реки стекались в большой бурлящий океан пенящейся лавы, омывающий нагромождения камней, подобных унылым статуям. Газовые струи в милю высотой вырывались из него.
Урза приземлился на вершину бордовой скалы, нависшей над морем кипящего огня. Его ноги уперлись в утес, теплый и мягкий, словно кусок кровавого пудинга. Урза вдохнул горячий, полный ядовитых паров воздух и про себя отметил, как замечательно быть бессмертным.
Он поднял взгляд. Там, над ним, на фоне мутного мрака неба, возвышалось то, на что он, собственно, и прибыл взглянуть — великолепная, сияющая мана-установка.
Все сооружение, воздвигнутое на массиве базальта, напоминало гигантское сердце, и когда-то оно функционировало подобным образом. В древние времена трубы, спускающиеся, словно паутина, вниз, в кипящую котловину, перекачивали раскаленную лаву в огромную емкость наверху. Чашеобразные ограждения, способные выдерживать высокую температуру, вели наверх, в большой город. С одной стороны, недалеко от океана огня, стоял древний монастырь. Его конической формы храмы и башни лепились друг к другу подобно ульям, смотрящим в небо. С другой стороны над морем серы нависла колоссальная кузница транов. Именно здесь добывался невероятно твердый металл транов, и Урза прибыл в Шив, чтобы исследовать это место. Между этими двумя строениями тянулось длинное хранилище оборудования для установки, обнесенное высокими стенами и пронизанное узкими сводчатыми проходами. Здесь Урза хотел организовать сборку оружия, которое навсегда избавило бы мир от фирексийцев.
Чашеобразные щиты были исписаны зубчатыми знаками. Урза надеялся, что встретит среди развалин города написанные на этом языке летописи. Возможно, сохранились и библиотеки. Комнаты и залы, механизмы и сами стены могли стать хрониками в металле и камне, хранящими секреты строителей. Он научится обрабатывать металл транов, и даже больше — он раскроет тайны самых искусных в мире ремесленников. Тайны, превратившие их в тех самых врагов, с которыми он теперь столкнулся.