– Это трудное возвращение для всех нас. Мы слишком долго ждали.
– Это место наполнено призраками, – заметил Карн. Он чувствовал на себе пристальный взгляд Баррина, но не решался обернуться.
– Ты никогда не перестанешь меня удивлять, Карн, – с укором произнес мастер магии. – Машина, которая повсюду видит призраков.
– Но разве вы не вспоминаете потерянных учеников, потерянных друзей?
Баррин тяжело вздохнул:
– О да, Я помню их, и мне будет больно и грустно возвратиться туда, где они погибли. Я нес эту печаль целых десять лет. Но нельзя жить прошлым. Новые цветы взошли на старых лугах. Новые лица сменили лица призраков.
– Я все еще скорблю по моим друзьям, – ответил Карн. – Это незаживающая рана. Для меня с того дня ничего не изменилось.
– Возможно, что-то нужно сделать. Печаль причиняет боль, которую трудно излечить. Людей лечит время. А что делать с твоей скорбью? Нельзя нести в себе эту боль вечно, – раздумывал Баррин вслух. – Мы придумаем какое-нибудь средство, чтобы излечить твою боль навсегда.
Наконец Карн обернулся. Баррин стоял на палубе золотого судна» везущего на Толарию новых учеников и преподавателей. Окрашенные золотом леера сверкали в морском сиянии, а белые паруса бодро несли судно к острову. У руля стоял Малзра, старый и молодой одновременно. Даже название корабля напоминало ту трагическую историю – «Новая Толария». Последние восемь лет судно служило и лабораторией, и залом, где проводились занятия, общежитием и домом для всех последователей Малзры.
«Гениальность людей заключается в том, что они могут забыть старое и построить новое. Плоть всегда была покорна. Серебро – нет».
– Как я могу забыть эту боль и остаться самим собой?
Джойра стояла на краю своего мира. Позади нее лежала Толария, опустошенная взрывом машины времени мастера Малзры. Перед ней простиралось бескрайнее море. Она чувствовала себя в ловушке между ними. Тайное убежище, бывшее когда-то местом любовных свиданий, стало теперь ее домом. Это была маленькая, но сухая и чистая пещера, заставленная мебелью, книгами и тем, что удалось спасти из академии.
Большая часть старой школы так и лежала в руинах. Развалины, оставшиеся стоять, опасно накренились. Упавшие стены стали могилой для мертвых. Многие из тех, кто когда-то жил в общежитии, оказались в нем же и похороненными.
Самой Джойре пришлось копать три дня, чтобы вылезти из своего тайного убежища, где она находилась, когда начался весь этот ад. Следующие три дня она провела, откапывая немногих оставшихся в живых. Она и еще восемь молодых учеников, живучих, осторожных и проворных, ушли из пахнущего смертью места в тайную пещеру Джойры. Они, конечно, возвращались назад к развалинам, хоронили мертвых, искали инструменты и продукты, чтобы выжить. Эти вылазки оказывались совсем не безопасными. В первый же поход группа потеряла четырех человек, которые попали в разломы времени и были разорваны на части. Джойра и оставшиеся четверо научились избегать таких страшных мест.
Области с быстрым током времени, где неделя могла пройти за день, были темны и сухи, их флора увяла. Такие места получали дневную порцию солнечного света и дождевой воды раз в неделю, и потому стали прохладными пустынями. Чем темнее и суше была зона, тем быстрее в ней шло время, и тем большей была разница между этим временным потоком и временем в остальной части острова.
Другие зоны превратились в яркие и влажные болота. Это были области с медленным током времени, где день, возможно, длился неделю. В таких областях солнце светило очень ярко, а дождь шел недолго, но проливной и с видимым постоянством. В большинстве медленновременных областей все живое очень трудно приспосабливалось к новым климатическим условиям. Такие места были затоплены до границ я заполонены полусгнившими в воде деревьями. Уцелевшие толарийцы обнаружили и такие зоны, где время настолько замедлилось, что огонь от первоначального взрыва все еще полыхал оранжевой завесой.
Экстраординарные временные изменения оказались непреодолимым барьером для Джойры и ее товарищей. Попадание человека в подобную ловушку означало смерть: кровь закипала, кожа трескалась, сосуды и ткани разрывались. Такова была судьба тех, кто умер первым. Оставшиеся в живых стали осторожнее и старались избегать коварных разломов времени. Они осмеливались входить только в более умеренные временные завихрения, но обнаружили, что в них было легко войти, но трудно выйти.
Напротив, при вхождении в медленновременную область они отмечали ощущения, сравнимые с продвижением человека по быстро застывающему цементу. Переход из медленного времени в быстрое заканчивался головокружением, а иногда и потерей сознания.
Один из спасшихся учеников некоторое время пребывал в предельно быстровременной зоне, необъяснимым образом соединившейся с медленновременной зоной по соседству. Из такой «нормализованной» зоны вышел старик по имени Дарроб. Ему было всего двенадцать лет в тот момент, когда раздался взрыв, но пятью годами позже он превратился в седого сумасшедшего старика.
Было только одно истинное преимущество, которое Джойра и ее товарищи обнаружили в этих временных сдвигах, – медленная вода. Инертность воды противостояла временным изменениям, сохраняя скорость времени той области, из которой она текла, помогая привыкнуть к новому темпу. У такой воды были свойства сохранения и замедления. Она замедляла процессы старения организма. Джойра понятия не имела, каким образом вода приобретала эти чудесные свойства, но испытала их на себе. Именно благодаря тому, что она пила воду из родника в медленновременной зоне, Джойра оставалась молодой девушкой, которой на вид можно было дать не больше двадцати двух лет.
Несмотря на этот омолаживающий напиток, смерть преследовала оставшихся в живых на Толарии. На шестой год они потеряли еще одного товарища. Охотясь на змей, пятнадцатилетний мальчик упал с утеса и сломал шею. Его унесло в море, пока товарищи плыли к нему на помощь. Двумя годами позже пара восемнадцатилетних влюбленных совершила самоубийство, после чего остались только Джойра, старый Дарроб и еще одна молодая женщина. Но и она вскоре умерла от какой-то внутренней болезни. Ее прахом удобрили розовые кустарники, которые покойная терпеливо выращивала, подрезала и поливала. Через два года после ее смерти розы одичали, разросшись по близлежащим валунам ароматным покрывалом.
Старый Дарроб тоже умер. Три месяца назад его свалил сердечный приступ. Джойра похоронила старика у плиты песчаника, где тот любил лежать, словно большая серебряная ящерица, впитывающая солнечный свет. Годы, проведенные в тусклых глубинах быстровременной зоны, научили его любить солнце. Он был последним товарищем Джойры и, несмотря на свое сумасшествие, последним связующим звеном с реальностью. Начиная со дня смерти Дарроба Джойра чувствовала, что ее собственная душа дичает подобно колючей розе.
Да, она осталась одна, хотя, признаться, она всегда была одна. Те девять человек, что жили с ней, были компаньонами, но не друзьями, не близкими друзьями. Единственный истинный друг, который у нее когда-либо был, – это Карн, хотя он и не был человеком. Джойра часто задавалась вопросом, что она в жизни делала неправильно. Возможно, ее забрали из ее племени слишком молодой. Среди Гиту девочка не становилась женщиной, пока не проходила обряда поиска видения. Джойра так и не прошла этот обряд. Ей двадцать восемь хронологических лет, выглядит она на двадцать два, но душа ее все еще остается глупой и испуганной душой ребенка. Этот ребенок когда-то сделал один отчаянный прыжок во взрослую жизнь, открыл свое нежное сердце другому человеку. Доверившись любви, нельзя быть обманутым. Но оказалось, что можно. Так часто бывает. Любимый превратился в монстра. Джойра всегда будет одна. Ее жизнь не была счастливой, но она, по крайней мере, не погибла. Она жила.
Остров теперь принадлежал ей. Начиная с момента взрыва ее желание сбежать с этой проклятой земли сменилось безумной решимостью защитить остров от захватчиков. Сначала она решила, что эта новая мания каким-то чудесным образом перешла к ней в наследство от Малзры. Недуг Малзры имел характерные симптомы: опасение и страх перед захватчиками и разрушителями. Теперь Джойра видела это в ином свете. Она стала защитницей острова, его ангелом-хранителем, превратившись в женщину-призрака, постоянно наблюдающую с западного побережья, не приближаются ли враги. Джойра делала стрелы, как учил ее Керрик, непрерывно разрабатывала и строила различные механизмы для защиты своей земли.