В течение всей своей тирады Джойра выдергивала морковь из самых разных мест на теле Прототипа.
Тефери не проронил ни звука. Он побледнел так, что, казалось, краска с его лица полностью перешла на разгневанное лицо Джойры. Когда она закончила, губы его тряслись, а глаза округлились, словно валявшиеся на полу бисквиты.
Джойра закончила и мягко, с царственным видом взяла за руку серебряного человека.
– Пойдем. У меня к тебе много вопросов.
Прототип встал так легко, как будто это ее изящная рука подняла его. Оглядываясь, унылый и смущенный серебряный человек последовал за Джойрой.
Баррин был уязвлен. Он отошел от перил в большом зале и зашагал взад-вперед. Они оба, Баррин и Урза, были свидетелями проказ Тефери. Они оба видели и слышали все через специальное стекло, созданное Баррином. Однако эти проказы, казалось, только забавляли Урзу, в то время как Баррина они приводили в бешенство.
– Я не понимаю, почему ты допускаешь все это! – бушевал он. – Наконец-то теперь у нас есть настоящее живое творение, которое ты сам создал, и при этом ты отдаешь его на растерзание этому… стервятнику!
– Все живое должно жить, Баррин, – спокойно произнес Урза. – Если Тефери сломает Прототипа, мы узнаем, что необходимо сделать доработки.
– Сломает? Доработки? – Баррин был вне себя. – Но ты же не можешь поступать так с живыми существами. Они должны жить, сам ведь сказал. Этому созданий всего месяц. Дай ему время.
– Время – это все, что я дал ему. Мы попробуем еще одно перемещение в конце месяца, – сказал Урза, направляясь к выходу.
– В любом случае, – недовольно проговорил Баррин, – я собираюсь попросить Джойру присмотреть за ним и держать его подальше от Тефери. Я действительно не понимаю, почему ты не даешь мне выгнать из академии эту ходячую неприятность.
Урза оглянулся, стоя в открытом дверном проеме.
– Я держу его здесь, потому что он – гений в магии, его ждет великая судьба. Возможно, он доставляет неудобства обществу, его окружающему. Он не такой, как все. Да, но я сам был когда-то таким, как он.
– И все еще таким остаешься, – ядовито проговорил Баррин, – но Тефери – это больше, чем неприятность. Джойра сказала об этом лучше. Он эгоист. Он опасен. Он причиняет людям боль и даже не думает извиняться. Он не сознает ответственности за свои поступки. Его не заботит заложенный в нем потенциал. До тех пор пока он не подрастет и не образумится, за ним будет тянуться след разрушений.
– Ты говорил то же самое обо мне, – подмигнул Урза. – Да, я держу здесь Тефери, потому что он напоминает мне меня самого.
Джойра проводила серебряного человека в свою комнату. Ему пришлось протискиваться в дверной проем боком, и на какое-то мгновение он замер с видом испуганного ребенка.
– Все в порядке. Я тебя не укушу, – заверила Джойра, жестом приглашая его войти и закрывая за ним дверь.
Замок щелкнул, и Прототипу показалось, что комната стала еще меньше. В этом небольшом пространстве он казался особенно громоздким.
– Моя комната не очень-то большая, но мне ее вполне хватает, а главное – она моя собственная. – Девушка подхватила лежавшее на виду нижнее белье и запихнула его в корзину в углу комнаты. – Это моя постель, – продолжала она, застилая кровать серым покрывалом и взбивая подушку, словно ожидая, что серебряный человек собирается лечь. – Вот здесь я держу мою одежду. В шкафу висят ученические платья, а моя роба в этом ящике. Одежда – один из недостатков тех, у кого есть кожа. Приходится постоянно ее чем-то прикрывать.
Разговор казался ей натянутым. Джойра напомнила себе, что это существо сделано из металла и ему совсем неинтересна ее одежда.
– Вот, смотри, здесь есть кое-что, что определенно тебе понравится. – Она подошла к низко прикрепленной над столом полке и сняла с нее маленький металлический кулон, сделанный в форме ящероподобного человека, одетого в доспехи. – Он с моей родины, из Шив. Это не просто металл, а металл виашино, один из самых прочных в мире. – Не раздумывая она подбросила кулон Прототипу.
Тот поймал кулон одной рукой и принялся пристально его разглядывать.
– Он прочный, – раздался похожий на гул водопада голос. – Он поцарапал меня.
Джойра нахмурилась. Две маленькие царапины оставили след на ладони серебряного человека.
– О нет. Мне так жаль. Позволь мне сделать что-нибудь, чтобы… – Она рассмеялась и села на постель.
Серебряный человек наклонился вперед:
– Что случилось? Я сказал что-то глупое?
– Да нет же, – успокоила его Джойра. – Это я сказала глупость. Если бы кто-нибудь из моих друзей поцарапался, я попыталась бы остановить кровь, но у тебя нет крови. Однако в любом случае я поищу повязку.
– Один из твоих друзей, – эхом повторил Прототип.
– О, я просто нервничаю. Не знаю почему. На самом деле у меня не так много друзей и сюда я никого не пускаю. Я знаю, что ты всего лишь машина, но ты кажешься таким реальным… Совсем как человек.
– Совсем как человек… – эхом отозвался Прототип.
Джойра достала кусок ткани из аптечки.
– Все равно можешь воспользоваться этим. Я все болтаю и болтаю, а у тебя с головы капает масло. – Зажав в руке лоскуток, она приблизилась к Прототипу и начала вытирать масло. – Знаешь, в моем племени дома, в Шив, люди поливают маслом голову того, кому хотят оказать особые почести. Это называется помазание. Гиту совершают этот обряд, когда человек рождается, когда отправляется на поиски предвидения, когда нужно исцелиться и когда только что был спасен от гибели. – Джойра терпеливо вытирала сверкающую голову Прототипа.
– Возможно, это то, что со мной случилось только что, – сказал серебряный человек, – возможно, надо мной был совершен обряд помазания.
– Тебе повезло, что это масло и уксус. Зная Тефери, можно предположить, что могло быть что-то и похуже.
– Это не Тефери совершил помазание, – возразил серебряный человек. – И это не Тефери увидел, что мне необходимо исцеление.
Джойра грустно улыбнулась, стирая последние капли. Она указала на кулон:
– Можешь оставить его. Говорят, он приносит удачу. Хорошо иметь такой кулон, когда отправляешься на поиски предвидения. – Она вытерла руки о другой кусок ткани и бросила его в корзину. – В любом случае я пишу о тебе трактат и у меня есть несколько вопросов. Не возражаешь?
– Ты – первый человек, который спросил, не возражаю ли я, – спокойно проговорил серебряный человек.
Джойра рассеянно кивнула, достала большую папку с эскизами и разложила несколько листков на столе.
– Это я, мои чертежи, – проговорил Прототип.
– Да. Это чертежи твоей конструкции до установки силового камня. Это проекции с разных сторон: спереди, сзади, слева, справа и снизу. Вот деталь твоего туловища. У тебя здесь много свободного места. А вот твоя голова, – рассказывала Джойра, водя пальцем по серым линиям.
– Эта надпись называет меня «Прототип 1», – проговорил серебряный человек.
– Да, – подтвердила Джойра. – мастер Малзра не очень-то изобретателен, когда дело касается имен. В любом случае это лучше, чем Арти Лопатоголовый.
Один из массивных пальцев Прототипа уткнулся в надпись над скобкой, охватывающей весь чертеж.
– Карн, – прочитал серебряный человек. – Это имя мне нравится больше. Что оно означает?
Джойра оторвалась от листов. Ее глаза внимательно изучали лицо Прототипа.
– Это написано на языке Древнего Трана. Я не очень-то хорошо знаю этот язык, даже мастер Малзра не владеет им в совершенстве. Но я знаю, что означает это слово. Оно значит «могущественный».
– Карн, – задумчиво повторил Прототип. Джойра вновь улыбнулась:
– Да, это хорошее имя. Это твое имя. Карн. – Она повернулась обратно к столу. – Теперь к чертежам. С этой стороны показаны силовой камень и его взаимодействие с верхней частью механизма. Цель моего исследования – объяснить, как машина превращается в думающее, чувствующее существо после помещения в нее такого кристалла. Мне не удалось понять это, глядя на диаграммы и даже присутствуя на самой операции. Я не могу представить, как силовой камень, особенно такой, как тот, что внутри тебя, с виду мертвый, может рождать жизнь мысли, и душу.