Задрав взъерошенные головы, люди сощурились на горящий в рассветных, золотых лучах витраж. Кажется, кто-то что-то понял.
А после наёмница выбрала десять селян покрепче, и каждому вручила по щиту. И по копью! Пару внушительных на вид и заострённых молотков, на очень длинных ручках, девушка отложила в сторону.
— А эти-то зачем? — поинтересовался я из одного лишь любопытства.
— Чего стоите, — бросила Эль в ответ. — Там ещё полдня копаться, а вы… с-стоите!
Заминка. Как-то то не сразу поняв, что от них требуется, мужчины смотрели то на копья, а то на лопаты. На серых, уставших лицах отражалось непонимание. Наконец, они двинулись. Но каждый будто бы в свою сторону. И почти сразу всё остановилось.
— Ну⁈ — поспешила подбодрить их наёмница.
Но на сей раз обычная её тактика не сработала. Оглянувшись, Эль нашла позабытый плащ, который висел до этого момента на крестовине. Она набросила.
Не застёгнутый и с растрёпанной бородою, Див наступил на бревно — и едва не навернулся. Закачался, пытаясь подобраться ближе.
— Нда, — начал он. А после кашлянул: — С баррикадой проблема. Перенести бы границу надо, а у нас нет других веток. Те станем таскать — на полдня проход оголится.
Пауза. Ярко-алые разводы быстро переплыли на уши девушки. Ко вспотевшему лбу её прилипло несколько белых волосков.
— Днём звери уходят!
— Так-то оно так, — кивая подтвердил староста её слова.
И на этом и остановился.
«Всё равно не хватит, — подсказал кто-то из толпы. — Там линия такая… подлиннее нужна». — «Других же нет?» — пробубнили настороженно.
Загорелые и с обветренными лицами, с красными руками люди все больше смотрели в сторону домов. Или в землю. На доводы они никак не реагировали. Я молчал.
— Ну, всего ведь не предусмотришь, — заметил староста весомо… — Бывает.
— Ещё один, — процедила Эль негромко.
Селяне посматривали на неё очень дико. В молчании наёмница подошла к неровному краю. Она сама взялась за лопату.
Я уже подумывал вспомнить о славе «Трана»… но какой-то парень, тощий и с реденькой бородкой, наотмашь бросил щит на землю. И копьё следом.
— Руби заразу! — охрипшим, надорванным басом указал он на кустарник. — Всё одно не цветёт!
Он нервно дёрнул плечом.
«И как это он догадался, что и в этом году не будет⁈» — подумал я. Но спорить не стал. Кто-то сунул мне в руку ствол (криво подрубленный и с торчащей длинной полосою коры). И я потащил. Хотя толком не знал, где и зачем она может пригодиться.
… Почему-то куст совсем не «тащился».
И петух прокричал над ухом как-то необыкновенно громко.
И есть теперь уже хотелось.
Взгляд снова остановился на баррикаде…
Лишь спустя некоторое время, я заметил, что сучья моего куста забились под ограду. Не ствол я тащить пытался, а целый забор.
— Брёвна!… Брёвна уберите!.. — сложив ладони рупором уже вовсю командовал Гратц. — Уберите, я вам говорю!… На кой… На кой вы… Дурак! Разве будешь ты нужен без ноги — господину Мизэну⁈
И на меня указал.
А я дёргал куст! Согнувши спину и напрягая лицо… Как-то неприятно сделалось… Не меньше полутора часов, мы удлиняли баррикады. А после, когда подлезть к ловушке стало очень сложно, решили продолжить копать. Несколько женщин уже продлевали ров вокруг новой границы, а дети с серьёзными, такими же сосредоточенными лицами занимались кольями.
После полудня все они согнали скотину. Блеющую и недовольно мычащую, её всю закрыли в самом большом, самом крепком сарае. Нашем.
Отдыхать и есть никто не пошёл. Парень с рогатиной под мышкой всё продолжал подтаскивать ветки. По одной. Он тяжело дышал.
Где-то за полтора часа до заката со всеми приготовленьями наконец-то было покончено. Яму прикрыли сбитыми досками от забора, сверху положили сучья, а на них насыпали слой земли.
И разошлись.
Кто-то поесть отправился, а кто-то просто не прочь был отдохнуть. На некоторое время посёлок вымер. Не было слышно ни ударов молотка, ни криков, ни даже голоса. А после какой-то парень вышел к церкви… Кажется, уже знакомый, с козлиною бородкой и басовитым, разбитым голосом. К нему подошла тощая, простоволосая девушка. С таким же мальчишкой.
Вышла согнутая жизнью старушка, которую вёл под руку мужчина с лысой макушкой. Тут же вышел ещё один, очень долговязый тип. И женщина, с которой он толкался локтями. Девчонка с круглым лицом и толстой косою вышла вместе с матерью. Десять, двадцать, тридцать человек теперь стояли на площади.
Тихо было. Ни единого слова не было слышно. Наконец, золотая полоса заката скрылась за крышами. Яркий луч подсветил традиционный, хотя и намалёванный здесь простою краскою витраж: человек покоряет дракона.