Наёмница перешла совершенно спокойно, а я… разглядывал. Её сбитые задники. Ещё совсем недавно я не мог бы их увидеть.
«Могла ли накидка стать короче?»
Пролесок закончился, и мы вышли в поле. Его когда-то корчевали. Его даже использовали. Но бросили — и сразу молодые и тонкие берёзки захватили пустующее место. Проросли необыкновенно плотно, так что теперь нам даже приходилось продираться между молодыми кронами.
Через яркой зелёную молодость побегов.
Море сияющего подростка впереди. И тёмная спина. Возможно, нам стоило попробовать пройти по краю, но времени на это уже не оставалось.
Вместо посоха, Эль использовала древко копья.
«…Она стала лучше обращаться с мечом».
Со времён своего купания и первой встречи с вепрем наёмница не меньше дюжины раз правила лезвие. И постоянно, постоянно пыталась справиться со своим мечом одной рукою… Пока у неё внезапно не начало получаться.
И вместе с этим девушка возможно стала выше.
Начиная с объявления Элоя «она» начала вести себя иначе.
Эль не хотела идти.
«… Она согласилась довести меня до болота. Но не дальше… А теперь сама идёт, без задних мыслей… И что это значит?»
Припомнилось, как час тому назад, перед самым нашим выходом, наёмница внезапно словно вспомнила про что-то. Подумав, она уверенным шагом, двинулась к калитке.
«Ты куда?» — бросил я ей вслед. «Для следующей ловушки нам нужна будет приманка. От сердца должно было что-то остаться». — «Сейчас его искать?.. А любой другой кусок мяса нам не пойдёт?»
Эль остановилась. Она одарила меня долгим, очень долгим взглядом: «А где возьмёшь этот „любой другой“?..»
Про себя я вспомнил про курицу, но спорить не стал.
Вернулась наёмница с пустыми руками. А через некоторое время уши её снова раскраснелись. Речь приобрела «интонацию».
Мысль встала.
— Эти сапоги… меня убивают!
Кажется, Эль не расслышала.
Поле, внезапно, оборвалось дорогой. Вытоптанной широкой дорогой, хотя и видно было, что по ней уже давно никто не ходил. «Откуда она здесь?»
Пара заросших полос. За ними поле. Лес.
Мы шли очень медленно. Стараясь обходить как сучья, так и густой кустарник. И вслушивались в переливы птиц.
Хвоя тихо похрустывала под нашими ногами, и где-то неподалёку работал клювом дятел.
— Линдвормы перемещаются по всему болоту, — негромко говаривала наёмница. — Территорию они не защищают, но при встрече нужно отойти на десяток шагов. Как можно медленней и без резких движений. Не оборачиваясь спиною.
Вода в мелкой речушке переливалась через серые с жёлтым отливом камни.
— Линдвормы стаями держатся. Куда пойдёт один, туда двинуться и прочие. Резких звуков и движений они не терпят.
— Это тебе Мик рассказал?
— Селяне Гратцу.
Трава, невысокая, но какая-то необыкновенно зелёная и густая. Из-за неё совсем не было видно сучьев. Один лишь орешник, да редкие кусты вокруг. Да серые стволы.
Это плохо.
Кроны сосен давали тень.
… И взобраться на них не представлялось возможным.
В какой-то момент Эль начала делать зарубины на коре и ломать молодые сучья. Зажимать их в кулак, чтобы хруст не звучал слишком громко.
Где-то через час я чуть успокоился. Привык. Картина не менялась. И даже солнце отсюда толком не было видно. Русло ушло налево, а мы продолжили движенье по прямой. Журчание совсем затихло. Но воздух вовсе не сделался суше. Даже напротив.
Мы прошли ещё немного.
И остановились.
Это была… очень… странная картина.
Пространство ровной зелени. Сосны и берёзки здесь росли очень низкими. Зато лохматый мох проглядывал необычайно яркими, пышными пятнами… между которыми были заметны кочки. Отовсюду, куда ни брось здесь взгляд, выглядывала очень высокая и белёсая, но ломкая осока.
Трепещущие и молодые листки берёзок в моих глазах сливались с этим странным ковром. И сверху, и снизу, если не приглядываться, всё было одинаково. И только серые и белые, в чёрных пятнах, стволы полосками мостили горизонт. Некоторые казались чуть потоньше, а другие как будто стояли несколько ближе.
Мы неспешно шли. А эти полосы словно менялись местами. Они скрывались и появлялись вновь.
Так что невозможно было сказать, сколько идти до каждой из них. Сколько мы вообще уже прошли.
Здесь тихо было.
Светло.
И воздух казался каким-то необычайно приятный.
Прогалина попалась. Вся в белых цветах.
Наёмница присела. Уткнув тупой конец копья в зелёный ковёр, она чуть надавила. Шипенье. Без сопротивленья древко легко вошло на пару её ладоней. Проступила тёмная влага.
Чистая, почти сверкающая влага.