— Как ты думаешь, вепри… сюда заходят?
— Навряд ли.
Вытащив древко, девушка отбросила прядь. Она обнаружила лужу всего в паре шагов и неловко переступила.
Очень небольшая, тёмная гладь с овальными краями легко проглотила два с половиной локтя дерева.
— А линдвормы?
Эль лишь глянула.
Без слов узнав выраженье, я предпочёл умолкнуть.
Оглянулся и обнаружил, что прошли мы совсем немного.
Чуть посомневавшись наёмница сняла очень быстро тяжелеющую накидку. Скатала и завязала плотную ткань вокруг пояса.
Подтянув лохматую ветку, она обломила. Но, подумав немного, поддела торчащий валежник. Тот врос, так что вытягивался теперь вместе с лохмотьями ковра, клоками желтоватого дёрна.
Чуть пряный, приятный запах разошёлся.
«Ум-Г-Г-Г-Г».
Тихий звук.
Мы замерли.
И постарались оглядеться.
Одна лишь яркая зелень и ровные стволы. Очень «чистые». Каких в лесу никогда не бывает. От них рябило в глазах.
«УМ-М-пф… Г-Г-Г-Г-Г- Г-А-ААААААА-Шшш-ш-ш!»
Не столько услышал я, сколько почувствовал, как вздрогнул воздух. Очень долгий и необыкновенно «глубокий» звук словно шёл из-под земли. Он поднялся по костям.
— Топи в миле от нас, — едва различимо проговорила Эль. — Мне рассказывали, что иногда болота «ревут».
— А… ты уверена?
XXII
Мы продвигались очень медленно. Под постоянное чваканье и шипенье. Редкие, но гулкие перекаты как будто доносились из-под земли. Или воды.
Время уже перевалило за полдень, а мы так и не смогли обнаружить никаких следов чего-то живого.
Лишь слепящая бескрайняя зелень. Белёсые стволы и перекаты.
Хотелось есть.
В какой-то момент я оглянулся. Понял, почему наёмница перестала отмечать дорогу: за нами тянулись темно-зелёные, заполненные водою полосы.
Озёра начали встречаться. Со сглаженными краями, вдали они отражали ярко-голубое небо… а вблизи казались совершенно чёрными.
— Не лезь, — предупредила девушка.
В слепящей, сливающейся зелени без заметных ориентиров я то и дело терял её.
И вдруг Эль оказалась совсем рядом. Буквально в паре шагов. Я вздрогнул. И невольно попятился.
— П-почему?
— Не заросло, а значит, глубокое, — указала она на лужу.
Если присмотреться, штанины наёмницы вымокли лишь по колено. В то время как я очень часто утопал вплоть до пояса. Я продвигался по прямой, в то время как тёмно-зелёная дорожка девушки петляла от кочки к кочке и не уходила далеко от тощих деревьев.
Продираясь, поднимая тяжёлые ноги, я попытался двинуться к Эль — и сразу, сразу снова провалился. В сапогах стало сыро.
Тёплая вода и увязающие ноги — раз я уже ощущал подобное… Лучше было об этом не думать.
Поправив съехавшую шляпу, я сорвал белый цветок — протянул его девушке. Улыбнулся, немного неловко.
Часто заморгал, так как солнце слепило.
Эль моя фиалка (или что-то другое) не впечатлила:
— Ты что-то видишь?
— Там… там вроде бы что-то жёлтое, — указал я в направлении поваленной сосны.
— Значит, туда и пойдём, — ответила девушка… — И не беги так.
Стыдно признавать, но замечание порадовало. В неподходящих обстоятельствах мы теперь находились, но оно порадовало.
«Чем-то жёлтым» оказался… камень. Он лежал на небольшой возвышенности. В осоке, такой же тощей и ломкой, как и прочая. Пригнув зелень, я рассмотрел получше… ничего особенного. Самый простой, валун отличался разве необыкновенно ярким цветом. Несколько камней помельче лежали под ним, но эти ничем особенным не выделялись.
Взяв один, я покрутил в его в руках: гладкий… Речной должно быть… Плитняк.
— Пошли отсюда.
Голос Эль изменился. Я далеко не сразу это понял, но он изменился. И довольно сильно.
Куда она смотрела?
Там… ничего не было. Лишь зелень и берёзы. Некоторые покосились.
«УМ-М-м-г-х-х!» — дрогнул воздух.
Подо мхом заходили невидимые глазу пласты.
— Ме-д-ленно, — проговорила наёмница сквозь плотно сжатые губы. — Положи камень на место.
Голос её гудел и звенел. Хотя никаких, абсолютно никаких изменений в пейзаже я не заметил… Быть может, мох здесь смотрелся каким-то особенно ярким. Переливался несколькими оттенками, как лоскутное одеяло. И отдельные, позеленевшие и вросшие, валуны острыми краями рвали ковёр.
Необыкновенно резко и неприятно почти над ухом прострекотало какое-то насекомое.
Я вновь взглянул на камень.
И на пейзаж. Берёзка как будто стояла теперь… чуть левее… Нет. Это кочка сдвинулась. Она неспешно, очень неспешно двигалась к краю большой чёрной лужи. Вода зашипела и запузырилась. Пласт сдвинулся с характерным звуком, а сразу после возвышенность «приподнялась», обнажая полоску чёрных, словно бы маслянистых соплей.