— Но сударь, Вы ведь должны понять…
— Я НИЧЕГ-О…
— ЗАМОЛЧИТЕ!
Секретарь схватил мужчину за засаленный рукав — тот не глядя отмахнулся.
Бешеные глаза искали:
— Под суд!.. Меня?.. Да я… Да я ВАС всех… ВОТ ТАК!
Схватив часы, майор не глядя грохнул их об пол.
Тишина.
Едва различимые звуки улицы из окна.
Чуть дрожа, Элой приподнялся в кресле.
Он заглянул за изодранную столешницу:
— Это были… мои.
Голос старика прозвучал неожиданно глухо. Сдавленно и серо.
Приподнявшись ещё, сэр Залив всмотрелся в катающиеся по доскам пола шестеренки и пружины. Старик присел. Высохшая нижняя губа его дрожала.
— Вы… Мы с вами подождём в коридоре!
Ожив, Вивар сделал шаг к растерянному гостю. Он двинулся вместе с ним к двери, но тут же возвратился. Оправляясь, помощник спешно подобрал, что на глаза попалось (пару крупных деталей), положил их на край столешницы.
Пухлая дверь с шумом захлопнулась.
И сразу стало тихо.
Трели приглушённо неслись из-за приоткрытого окна. Мерно шелестела штора. И кто-то пытался наигрывать на ещё незаконченной свирели.
Мне неудобно было смотреть на старика. Взгляд блуждал.
Я моргнул. Мне вновь что-то почудилась, но… Нет. Это всего лишь цветы привлекали пчёл. Я почувствовал, как нагрелся небесный металл медальона. Тыльной стороной ладони вытер крупные градины пота. Чувствуя дрожь в животе, глянул снова: пара светло-серых точек на шторе, не более чем тени. Всего лишь крупный шмель запутался в ткани и всё.
«Всё просто!»
Большой и тяжёлый, книжный шкаф с очень выдающейся короной стоял на прежнем месте. Стена за ним не подавала каких-то особых признаков жизни. Все хорошо.
Мельком я пробежался по наградам, которые грудились в ящике из-под конфет. Вновь обратился к тёмному портрету. Лишь с третьего раза, совершенно случайно я узнал в ещё только седеющем дворянине, одряхлевшего сэра Залива.
Высокий, очень загорелый и с чёрными подведёнными усами написанный смотрел очень строго. Он просто смотрел с полотна. И держал в опасном положенье древко пики старой формы.
Среди запечатленных наград, я узнал белый крест на массивной шейной цепи: «Орден Звезды [1]».
— Ты… Ты прости… Ты ведь не против посидеть… Немного?
Пожевав губу, Элой попытался ребристым, жёлтым ногтем поддеть небольшую золочёную крышку. Не вышло. Баронет чуть отстранился. Он потёр один о другой кончики пальцев, и донёсся характерный, шелестящий звук.
Рукав старика зацепил чернильницу — та перевернулась. Но ничего не пролилось.
— Тебе… Тебе смешно, должно быть… было наблюдать за нами?
Я моргнул.
— Что вы такое говорите! Ваш помощник просто… Вы знаете, он чем-то напомнил мне Его Величество… В смысле манер… и умения себя держать.
Элой кивнул.
Деталь от часов — скользила, ёрзая туда-сюда. Она не давалась.
Раздраженье само собою поднялось под горло. Хотя я даже не мог сказать определённо: что в этом было такого?
«И чего он при просителе молчал⁈ Разве виноват был человек, что лошадь краденая? Мог говорить, так зачем цирк устраивать?»
— Моего племянника?
Я моргнул.
Мгновение понадобилось, чтобы вспомнить, о чём шла речь: «…напомнил мне Его Велич…»
Мысль встала. Я попытался «вернуться» на пару минут назад. Проговорить всё заново, но результат оказался тот же.
«Моего племянника?»
Внезапно я почувствовал слабость в ногах.
Тень… Или дымка скорее. Это был словно удар. Привкус сырой рыбы во рту. Запах лесной лаванды. Присмотревшись, я заметил небольшую, почти что детскую фигурку рядом со столом. Головастую. Приподнявшись на носки, та присматривалась к оставленной Виваром книге.
«…»
И ещё одна — у окна.
Тень от шкафа едва-едва заметно шевелилась.
Я сглотнул. Нащупал цепочку от медальона. Кажется, она была тёплой. Возможно, нагрелась от солнца.
«Королевская семья… Рыцарь перед помощником говорит за короля… Мне конец».
Тихий перезвон.
Крышка от часов сорвалась и вновь ударилась об исцарапанное дерево. «Кл-лац!»
— Аха-х, — хрипло выдохнул старик. Бровь его приподнялась: — Прос-ти…
Он взглянул на меня: глаза большие, будто шершавые и водянистые. Совсем прозрачные.
— Раньше всё… было иначе… Правда?..
Дымка проявилась и на его плече. У самого уха. Старик положил ладонь на «план». И медленно открыл, с хрустом страниц.
— Вивар старается…Он разберётся… с годами. Ради народа…
Соскользнув по рукаву, тень скрылась за очень «уставшей» столешницей.
Та, что пряталась за шкафом, большая и тёмная, ещё смотрела на меня.