— Знае… те…
Проведя по лицу, я смахнул грязный пот и… кажется, сколько-то налипших водорослей. Форменный сюртук мой, со следом кабана на спине, уже совсем загрязнился… а на коленке красовалась дыра.
Одна лишь шляпа и осталась.
Капитан был спокоен.
Январь Красс — граф Анперита. Он же третий сын барона, он же лейтенант(!) какой-то гвардии или что-то такое… Неизвестный мне Январь смотрелся очень… гладким. И усы его снова торчали в горизонт. На лоснящихся, загоревших щеках вновь появился румянец.
Подбородок мой дёрнулся.
Я не выдержал.
Что-то как будто натянулось и лопнуло внутри.
Так тошно вдруг стало.
Противно смотреть было на эту дорогую рукоять. И на тонкую с синим отливом ткань… и на усы.
Я не мог.
— Знаете что… в газетах написать, конечно, могут, но только… «героем» я от этого не стану… И дракон от людей не отстанет… И ещё кто спасётся… (Взгляд мой остановился на чуть колышущемся алом пере). Знаете что, а Вы расскажите двору, что Сами, без какого-то рыцаря, провели Тэмаронского огра. Заявите, что тран Погиб вместе с ним в огне — вы расскажите!.. Не волнуйтесь, люд вам поверит. И почёт Вам будет и уважение. И в истории имена Ваши запишут… А я останусь. Здесь. С кабанами. Они доедят припасы и никто, совсем никто ничего не узнает… Идите… с богами.
Молчанье.
Фирс Эвенгарт смотрел достаточно долго. И задумчиво.
Он как будто прокручивал про себя варианты. Скорее машинально, чем по необходимости, мужчина перебирал гладким розовым ногтем большого пальца по кончикам прочих.
Рука Января легла на рукоять. Поджав нижнюю губу, он изобразил на лице нечто навроде раздраженья.
— То ест… Вы откасываетес?
Под окном стоял и сопел, громко жевал что-то невидимое тролл.
Щетина хвоста его шелестела по кладке.
Я моргнул.
Капитан всё так же смотрел на меня, улыбался очень натурально. А Январь был зримо недоволен. Граф старательно делал вид, что лацкан интересует его куда как больше, нежели происходящее.
На лице моём не дрогнул ни единый мускул.
Я кивнул.
И начал врать:
— Да, это действительно звучит неплохо.
Я хотел, по примеру Гратца, положить одну ногу на колено другой, но это оказалось неожиданно сложно.
— Перед тем как согласиться, — начал я очень аккуратно, — я хотел бы, по вашему же примеру, задать несколько вопросов… Я полагаю, это справедливо. Не так ли? Скажем, три вопроса, за три вопроса. — Я дождался, пока Эвенгарт кивнёт, и лишь после продолжил: — Во-первых, я хочу увидеть ваши бумаги. Я хочу точно знать, с кем разговариваю и с кем заключаю соглашенье.
— Это не вопрос, — усмехнулся Красс.
— Дальше, — кивнул Эвенгарт.
— … Я хочу точно узнать, что происходило до этого момента. Ожидали ли вы меня в трактире «Тихая отмель», и почему Его Сиятельство представилось поддельным именем, зачем оно науськивало меня на тролла. К чему была эта «сценка» перед Заливом, и что за нелепый ультиматум озвучил граф перед «Кошкой».
Эвенгарт по-прежнему кивал:
— И третий?
— Какие у Вас конкретно планы на жителей посёлка?
Луна светила необыкновенно ярко. Стрекотали насекомые и, чуть прохладный, ветерок перебирал листву на верхушках слив. Звёзды. Целый купол. Бескрайнее, как будто полотно неспешно, до чрезвычайности неспешно вращалось над моею головой.
Давно уже поле богов не поворачивалось к нам настолько ярким краем. Или, быть может, это я не замечал.
Движенье позади. Стоя в дверях, я оглянулся: ребёнок в коридоре. Лет шести или семи. С очень светлой головкой и тёмными глазами.
Он был напуган.
Сержант чуть сопнул и сплюнул. Спешить ему не имело особого смысла, так что плечо с нашивкой по-прежнему подпирало косяк. У ног его лежала полусвязанная корзина с луковой косичкой.
'… тридцать человек, и это не считая тролла", — повторилась мысль.
Январь не знал языка. Он часто сбивался и говорил откровенно невпопад… В то время как капитан выражал свои мысли относительно свободно. Тоже относилось и к членам его отряда.
Докурив, сопровождающий мой привычным движением, щелчком отбросил бычок.
— Ну что, пошли? — спросил он.
И, чуть сопнув, дёрнул плечом.
— По-ошли.
Признаюсь, я ожидал, что меня «проводят» до угла. Но нет.
Вышагивая на удивление скоро, мужчина вышел со двора. Мы подошли к лесам и продолжили движенье уже почти под ними. Высокие, безмолвные стены церкви наводили на самые разные мысли. Во дворах было темно.
«Очень рад наконец иметь дела с властями», — всплыла на поверхность моя собственная фраза. «Очень хорошо, — в привычной манере ответил Фирс. — Прежде всего я должен сказать о личности господина Красса. Как Рыцарь Короля, вы, без сомнений, имеете собственные мысли. Я попрошу вас озвучить их».