Мёрзлая птичка мне почудилась…
Я скрёб лёд короткой палочкой, и руки окоченели. Ветер задувал за ворот и уносил дыхание.
Крик петуха.
Ещё один глухой хлопок. Я почувствовал боль и дёрнулся.
Забил руками — ярко-красные разводы тянулись следом за предплечьем.
XXVII (+ рис)
Линдворм когтями оттолкнулся от края. Короткая шея изогнулась, а по длинному хвосту пошла волна. Голова размером с целого меня приблизилась. Она застыла. Пасть чуть приоткрылась.
Исчерченная то ли застарелыми шрамами, а то ли позеленевшими стыками пластин неподвижная и плоская морда.
И неподвижные белые глаза, вылезшие на макушке, словно в паре священных чаш. Словно жемчуг.
При каждом неуловимом движении зелёное марево оживало. Складывалось в подобие усов и очерчивало скулы. В какой-то момент мне почудилась аристократическая горбинка. Я начал видеть лицо.
И пасть под подбородком, которая как будто постоянно улыбалась.
Резкое движенье.
Ряд зубов вместо «шеи»!
Мимо плеча… Я почти не почувствовал движения воды… Развернулся оттолкнувшись. Прошёл сквозь зелёное марево водорослей… Позади засеребрился довольно крупный хвост. Он отплывал отдельно от прочего тела рыбы.
В воде разошлось грязно-красное, неприятное на вид облако.
Линдворм изогнулся, приподнял морду и вынырнул. Кажется люди на берегу испугались.
Рябь пошла по поверхности воды.
Запрокинув голову, змей делал глотательные движения. Он растопырил лапы с длинными когтями и медленно опустился. Длинный хвост его изогнулся, и марево последовало за движеньем.
Дракон проплыл немного и вновь стал погружаться. Приблизился, в отсветах далёкого солнца, ко дну.
Позволяя воде поддерживать большое и тяжёлое тело, огромный зверь уцепился кончиками когтей за ил. Он начал медленно перебирать и так и продвигался. Плоский, словно весло, хвост его произвольно извивался по краю. Пока пиловидная кромка переворачивалась с левого бока… на правый.
Белёсое облако, полоска поднятой тины тянулась вслед за линдвормом подобно длинному змею.
Дракон уходил.
Пробираясь сквозь молочную воду, я старался не шуметь. Поломанный и сухой, прошлогодний тростник шелестел, стоило задеть его хоть немного. Вечер наступал, и цвета терялись.
Я выплыл в тенистом затоне. Всё ещё грёб. Правда, теперь уже царапал мягкую, упругую и скользкую почву. Ноги, как и все тело, лежали при этом на поверхности воды. Стараясь не кашлять, я снова выдохнул.
Тина осталась в горле. И в носу засвербело.
«Он там!» — донёсся приглушённый возглас.
В сгущающейся тьме захрустел кустарник, прошлогодний репейник.
Сердце стучало.
Я сглотнул. Пригнувшись, чтобы всё тело вплоть до носа скрыла вода, я щекой лёг на мокрый камень. Дышал и слушал, как, утопая в тине, люди с различимым хрустом, с бранью проламываются сквозь рогоз.
Далеко.
Оттолкнувшись, медленно перебирая руками по дну и позволяя воде поддерживать тело, я «пошёл» вдоль камыша.
Звуки понемногу приближались. Меня преследовали, а я неспешно уходил. Тень от деревьев сгущалась.
Выглядывая из-за валежника, я издали видел, как Фирс Эвенгарт отдаёт приказы. Слышал ругань.
Вода у берегов шла серебристой рябью.
Взгляд мой замер. Он остановился на большой, широкой и выгнувшейся горбом спине неподалёку. Осознать это было… сложно. Принять — почти невозможно, а потому я предпочёл не заметить.
Тихо выбравшись на берег, я примерился к не слишком высокой сосне. Носок сапога оказался прорезан.
Понюхав воротник, я поморщился. Одежда так пропахла тиной, что даже тролл не смог бы учуять что-то кроме.
Сняв отяжелевший сюртук, я скатал его наподобие жгута. Машинально взглянул на руку: сор врос, оставив тёмный, хорошо различимый круг чуть побольше фарса.
«Метка заливного места».
Кора оказалась жёсткой. Рубашка на животе сразу же зацепилась и затрещала, дорогие пуговицы поотлетали. Да и боги с ними. Обхватив шершавый ствол ногами, прижавшись, я начал карабкаться.
— Тр-ан!.. Если ты не вернёшься, твоя мать пострадает.
— Врёт.
Прижимаясь грудью, я попытался перехватиться. Сердце стучало.
Первая же ветка оказалась достаточно толстой.
— Тра-ан! Ты слышишь?
На высоте как-то сразу стало спокойнее.
Всё вокруг было видно. И озеро, и верхушки низкорослых берёзок. Дыша полной грудью, оглядываясь, я с удивленьем обнаружил хвойный лес. И поле. Всё это время Эль вела нас вдоль границы болота. Должно быть, готовила побег.