Он резко дёрнул. Взял меня под руку.
Старик приподнял совершенно чёрную бровь. Он тонкие губы вытянул трубкой. Осторожно прикрыл за собою дверь. Развернулся, и долго, очень долго возился с каким-то очень хитрым не местного производства замком.
— Господин… я прошу понять: лучше нам пройти с чёрного хода… Сейчас ведь день.
Я всё понял.
Я попытался отступить, но клерк с неожиданной силой потянул меня вперёд. Виляя, полускача и негромко тараторя, старик завернул за угол. Уже спустя мгновенье он в десяти шагах подбирал опрокинутое ведро.
Мы, двигаясь все вместе, обошли кустарник. Плечами потревожили забор.
— Вы извините!.. У нас нынче не прибрано… Немного. Только закрылись.
— Я с Ним! — словно заморская птица, всё тем же тоном вторил тощий клерк.
Он тащил меня вперёд… Впрочем, уже неважно.
Старик резко встал. Чуть пританцовывая он развернулся — левая чёрная бровь оказалась выше правой. «Теперь я понимаю, почему жена от тебя ушла… Флюр, ты вспомни, вспомни лучше сколько с прошлой ночи должен. Иди ты на службу лучше».
Я стоял. Слушал, как шуршат старые липы. И смотрел на возню, в перекате теней. Впереди. Под ветвями цветущей, тонко пахнущей липы, стояло к нам спиною, несколько мужчин. В «приличном» платье, они силились скрутить очень тонкую фигуру. Та отбивалась… как могла. Неумело.
Трое здоровых мужчин… Против неё одной.
— Хв-атит цацкаться со мною! — сквозь тягучий шелест листьев. — Я НЕ ребёнок!.. Не реб… ёнок! Что в-ы… Все на одного, да⁈
«Мальчик», — определил я.
Но уже спустя мгновенье «мальчик» упал. Я различил заколку в волосах. Тонкий нос и почти бесцветные глаза. Заострённые уши, какие могли бы быть у оленёнка.
Юнца подняли. Но он тут же дёрнул рукав. Попытался кого-то ударить.
— Мерз… авцы! Я з-наю, чего Я хочу!
Мы шли навстречу, так что в определённый момент я расслышал аромат алкоголя… Табака и браги.
Кучер (если верить плётке), ухватил-таки мальца за воротник. Он дёрнул — и донёсся треск. Полудух рванулся, высвободил руки и, расставив их, засеменил ко мне. Лёг почти что грудью. И повис.
Он глянул очень тупо.
Белое лицо. Щека его заметно посинела и припухла. На скуле остались следы когтей…
Я улыбнулся.
Не знаю почему.
Осклабившись в ответ, малыш длинным розовым ногтем поддел белый резец. «Т-цыньк!» — последовал неожиданно яркий звук.
— А-а!.. у! Х-еЭЭ-Э!
Оттолкнув меня, мальчишка сильно покачнулся. Больше кривляясь, цепляясь за сухой репейник, он двинулся в тени вдоль поломанного забора.
Нутро таинственного дома было забито пылью. Из перегородок пиками торчали острия гвоздей. На них держались обои. Мебель была, но была настолько надёжно закутана в плотную ткань, что лавку почти невозможно было бы отличить от пары табуретов.
В воздухе… повис аромат трухи. Сырой древесины, старой бумаги и… ещё чего-то. Чего-то очень, очень знакомого… Мне никак не удавалось вспомнить.
Доска натужно заскрипела. И как-то сразу, треснув, провалилась. Ногу мою зажало.
— О!.. Господин, подождите минуту… — из-под подмышки. — Как же это так… Всего одну минуту!
Повинна в том встреча на улице, или здешний затхлый воздух, но «трескотня» в затылке понемногу нарастала. Я вновь ощутил, как мелкая дрожь волнами проходит по телу.
Словно иглы коснулись пальцев. Боков и живота. И по плечам застучали кулаки.
Мне очень, очень сильно захотелось развернуться и уйти.
Действуя весьма эксцентрично, старик задёргал за голенища сапога. В конце концом он высвободил мою ногу.
— Ну во-от… А вы боялись.
— Спасибо.
Старик подтолкнул меня вперёд. Пыль заклубилась, и я сморщился. Прикрыл нос ладонью. Очень, очень сильно захотел чихнуть.
К лицу прилило тепло.
— Ничего!… Это нормально.
Провожатый показался справа. А после сразу слева. Его ладонь упёрлась мне между лопаток. Я сам не как коридор остался позади.
Старик вилял:
— Главное!.. Самое главное это уверенности побольше, — поднимаясь со мной по лестнице. — Вы… вы же не «кто-то». Господин.
Я вдруг заметил, что пуговка на рукаве короткой куртки повисла на длинной нитке.
«Уверенности побольше…»
Я моргнул.
Виной тому спёртый воздух, или жара, но мне никак не удавалось вспомнить… где я мог это слышать. Та же фраза и с тем же посылом… Даже голос как будто был тем же.
Я морг нул.
«А панталоны? — вдруг неожиданно посетила меня абсурдная идея. — Возможно, стоит их почистить. Я ведь в пыли прошёл!»
Я моргнул.
Я абсолютно внезапно вспомнил заливные поля. Выгнувшийся дугою горизонт и яркую зелень травы. Плеск воды и ф*рчанье моей Хорошей.