Старик чуть приподнял кудрявую бровь:
— Это… наши… Мы ведь люди, — с полуулыбкой. — Часть дарованная… испытания…
— Да.
— А иначе, как бы мы шли… без желаний.
Я… так и не рассказал ни про духа. Ни про барона…
Мерзавец дважды видел меня не в лучшем виде, и, в случае поимки баронетом, он бы не смолчал.
[1] Вознесение — один из главных праздников ламенской церкви. Установленный в честь прилюдного вознесения духа Истара в небесные чертоги.
XVIII
Что я мог предпринять теперь?
Обратиться к майору Дирту… Деньги бы ему теперь не помешали. Я мог бы сбежать, потеряв уважение Эль, или победить с её помощью; найти какое-нибудь очень могучее оружие. Я… я мог бы сейчас вернуться и рассказать всё Элою.
Стройный длинный перечень.
Всё это было возможно сделать.
Но по какой-то причине я не мог остановиться ни на одном из вариантов.
Девочка-подросток, в очень цветастом платье, дёргала пьяного Гаспара за рукав и что-то пыталась ему втолковать. Младенческий плач рекою лился из открытого окна.
Мужчина отмахивался.
«Повезло».
Неизвестный стражник обратил на происходящее внимание.
Зевая, он не разбираясь ухватил буяна за край драной рубахи, куда-то его потащил. Девчонка, оскалив зубы, рванула следом. Она пинанула служителя порядка по голенищу сапога.
Попыталась вцепиться ему в седеющие волосы.
Младенец ревел.
Жар. Тишь. Улица как будто раскалилась.
Мои нервы звонили.
Я не был вполне уверен, как так вышло… но обратная дорога почти совершенно не запомнилась. Какая-то пустая безразличность, едва ли не обречённость накрыла. И лишь одна мысль крутилась в сознанье: «За что?»
Всё сильнее и сильнее… давила тишина… Она накрывала улицу… И меня… И людей… А после поднялся ветер. Он не расходился, а разом ударил. Сразу со всех своих сил, будто был намерен всё смести.
Подхваченная пыль пошла вместе с сорванной листвой, крошкой и мелким сором. Всё это ударило в лицо. Всё это забилось в глаза и ноздри, так что дышать стало просто невозможно. Ветер лез за шиворот.
Зримо надвигаясь, непроницаемая тень угрожающе скоро «пожрала» пространство впереди, дома и вывески.
Люд спешил.
Приободрился и я. Хотя и безотчётно.
Оставалось не так и много… впереди уже показались деревья. Я увидел серую ткань лотков. Уже заметил тёмную дверь… когда нарастающий гул воды прокатился по черепице. Молния сверкнула!.. И гром с высоким треском раскололся в неб-е!..
Согнувшись, поджав под себя что только смог, я поспешил укрыться за широкой кроной. Я сжался. Крупные капли барабанной дробью забили по спине.
Ледяная вода заставила прийти в себя.
Мне почудилась яркая белая точка… Круг фиолетово-зелёный… Рондель оказался зажат в руке. Я бросил в текущую воду! Просто бросил. Без задних мыслей побежал. Добрался до отеля.
Прорвался наконец и, тяжело дыша, ухватил большую ручку. Металл ещё не успел остыть… Он был тёплым.
«Нужно тор…» — промелькнул обрывок мысли.
Пара шагов… и ещё один. Невольная дрожь.
Непонятная бодрость поднималась во всём теле. Отчего-то я припомнил, каким задохнувшимся, красным догнал нас со стражником секретарь. Как стыдно ему было за баронета.
Опершись плечом, очень скоро «перекотившись», я сполз по доскам. В сапогах уже хлюпало. Со свёртка текло. Ткань сползла, и показалась вощёная бумага.
Смешно отчего-то стало. До невозможного смешно…
От всех последних дней! От пертурбаций и лишений!.. От тролла вместе с «бароном»… и великаном вместе с ними. Духа, что «витал» всё рядом, и «хозяина», который танцевал и пел на собственных подмостках. От ВСЕГО города. ОТ ВСЕЙ СВОЕЙ ЖИЗНИ!.. Я негромко засмеялся.
Скрип половицы. Какой-то крупный мужчина, с завитыми бакенами, неспешно и с раскачкой переступал с последней ступени на ковёр передней. Он как-то замер. И поднял руку вместе с трубкой.
«Кошмар какой».
Ещё улыбаясь, дрожа, я со второй попытки сумел утереть слезу.
«Чего не бывает… в жизни».
Нужно было приподняться. Избавиться от бесполезного сырого свёртка и… а что потом?
Я поздоровался. Обойдя, ухватился за поручень. «Мне нужно на второй этаж».
Я справился… с этим…
Странный малый, очень субтильный, ожидал у моей двери. В коридоре. Он чихнул. И трубно высморкался… в ярко-синий платок.
Плечо моё дёрнулось.
Шарф, впитавший слишком много влаги, оказался зажат у стражника в руке. Заметив движенье, он локтем оттолкнулся от стены. Хотел поздороваться, но… упершись в неожиданно «цветущий» мой вид, служитель оборвал себя. Нижняя губа его сильно поджалась, а большие, чуть выпученные глаза скоро забегали. Словно кого-то ища.