Тролл чихнул. Крича, крупный мужчина повис на его засаленной рубашке. Из-за стола я видел лишь как переступают, давят доски стопы с чёрными когтями. Тролл ещё раз чихнул, ухватившись за край стола, он отбросил.
Звон и скрежет.
Рама упала. Прозрачный ломкий сланец завертелся у моей руки. Потянуло бризом.
Я стоял на карачках, а дух упирался большими кистями в землю. Весь в белом соре, пыли и паутине, тролл с раздраженьем смотрел на меня. Также и я смотрел на него. И на людей.
Масляная лампа разбилась. Кто-то кричал и метался, пытаясь сбить огонь.
[1] Обол — серебряная монета, имеющая распространение по всему западу Реи.
Глава 2
Засада
VI
Земли сэра Залива.
Тридцатый день шестого месяца двадцать третьего года.
Я бежал.
Кинжал сам скользнул в ладонь!
Кромка вся пошла волнами… но и она справлялась. Резала побеги и сминала листья. Дубняк зарос. Зарос так сильно, что мне едва-едва удавалось продираться… И тянуть. Тянуть вслед за собою мою рыжеватую кобылу.
Медальон пульсировал. Прямо как когда-то у развалин, нечто живое словно скользнуло у моей ноги!
И плошка каши, что валуном легла в жел-удок, поднялась. Я сглотнул: «Быстрее!»
Ветка, наконец, сломалась. «Всего-то пара дней осталась!.. До болот!..»
Я снова сплюнул. Отвратительный, откровенно мерзкий привкус остался на языке. Очень вяжущий.
— Тьфу!
Впереди показался просвет.
Большое поле всё в бурьяне — чем не радость!
Ноги зачастили, и я заскользил. Почти сорвался в бег… Снова споткнулся…и голенище всё-таки сломалось. До боли прошлось по коже! Дерануло так, что кровь проступила.
«Это больно!»
Лицо моё перекосилось. И Эль это заметила.
И снова промолчала.
Только… пренебрежение словно бы отразилось на её лице. Воспользовавшись свободным пространством, наёмница легко обошла меня. Не напрягаясь, даже не спеша, она пошла вперёд.
Подобного я стерпеть уже никак не мог! Пришлось закусить губу. Приготовившись, морально подобравшись, я нагнал! Пусть даже это было и неприятно. «Встал на тень», — как часто выражался Янус.
Кобылица «заходила». Зачастила, высоко задирая колени, когда я ускорился.
Я не обратил вниманье. Принялся вышагивать. Дышать и повторять каждое движенье Эль. Точно так же я огибал муравейники и перескакивал через чертополох.
Всего пара мгновений гонки, но мне показалось, что прошло не меньше часа.
Какая-то мысль… Непонятное ощущение «неуместности» возникло на краю сознания… Но голенище «заходило» по свежей ссадине, и сразу же мне сделалось не до мыслей.
И никакие тряпки, никакие ухищрения не помогли!
Как-то ещё хромая, подпрыгивая и почти приплясывая, я сравнялся. И даже чуть вырвался вперёд. Наёмница — удивилась. В первый раз, за последние несколько дней я заметил некий интерес в её взгляде.
Получилось. У меня получилось напомнить, кто из нас «сэр».
«А то н… нап-ридумывала себе там!»
Эль внезапно ускорилась. А я за ней! Легко, причём. Особенно не напрягаясь.
— По… погодите! — едва различимо, на придыхе.
Признаю, увлёкшись, на выкрик я не обратил ни малейшего вниманья. Я лишь повторил за Эль: она обернулась, и я сделал так же. Это был Гратц… и он очень сильно отстал.
Совершенно потерявший дыханье и уже почти что не живой, всеми позабытый, стражник остался далеко позади. Лишь теперь он полувыползал, цепляясь, из поломанных сучьев пролеска.
Сапог мой зацепился.
Я не сразу понял. Всё продолжал «выхаживать», хотя подошвы уже оказались выше головы. Не успев сообразить, я щекой проехался по острой осоке. Сладковатый клевер набился в рот, а баранчики повисли на ушах.
Я моргнул. Воткнулся. Замер в позе самой пространной.
Доносились птичьи трели. Поводья выскользнули, и кобыла просто прошла мимо меня. Неловко переступила, через выставленную руку. Ещё чуть-чуть прогарцевала. И остановилась.
«Больно!»
Неровная местность. Поле это ещё не так давно пахали, так что ещё были заметны борозды. Не вполне уверенный (в своём состоянье), я прямо так и лежал, с вывернутыми под «произвольными» углами запястьем и ногою.
Я просто распластался, наблюдал, как лошадь медленно переступает. Как бывший стражник подходит, пытается отдышаться, жалуясь наёмнице на жизнь, погоду и обувку.
Хруст. Резкий звук донёсся со стороны дубняка. И несколько тёмных птиц поднялись в яркое, чистое небо. Сухостой чуть вздрогнул. С протяжным, долгим воем его белый ствол проломил пролесок.