Эль с великаном снова вернулись поздно. Они поели и сразу же легли. Век практически тут же задремал.
Пропел петух. И где-то через четверть часа женщина пришла за сеном.Великан помог ей в этот раз. Мы все поели.
И я снова остался один. Поднявшись, солнце обозначило множество пятен на ещё недавно новом мундире. На шитье. Пришлось хорошенько всё это почистить. Я умылся и всмотрелся в отраженье. «Побриться, что ли?»
К сожаленью, нож наш куда-то запропастился.
Я как смог привёл сапоги в порядок. Оделся и вышел. Обошёл не побелённую церковь.
Мальчишка больше не плёл — это была неожиданная новость. Он, вероятнее всего, закончил ещё накануне и занимался теперь совсем иными вещами. Никого из прохожих видно не было, и только солнце грело мне макушку.
… От длинного меча на косяке осталась различимая зарубина. Корыто лежало перевёрнутым у нижней ступеньки, а на окнах были задёрнуты шторы.
Немного поколебавшись, я присел. Заметил несколько поломанных лозинок. Спустя четверть часа, я подобрал одну. Покрутил. И сломал между пальцами. Я всмотрелся в небо.
Скрип и треск…
Даже отсюда мне было видно, как шатается мельница. (Я привстал. Но почти сразу же сел обратно). Это Век плечом упёрся в сруб стены и в раскачку пытался вернуть ей прежнее положенье. С десяток фигур поменьше суетились в его ногах и старались подставить опоры.
Солнце палило.
«А что, если речка пересохнет? — посетила меня неожиданная идея. — Это, конечно, редкость, но всё же… Ров опустеет, и… Что будет тогда?»
Подумав с минуту, я решил, что селяне смогут переселиться на крыши. Не скажу, что это была блестящая идея, но всё же… куда как лучше, нежели житьё в укреплённой церкви.
«…».
Скрип петель. Круглое и загорелое, со ссадиной на переносице, очень мальчишечье лицо заморгало на меня и небо. Я привстал — а юнец как будто вздрогнул. Он отстранился. Посмотрел поражённо на шитьё. Кивнул, словно вспомнил о чём-то и заспешил. Он зачем-то зашарил в большом, грубо сколоченном ящике.
— Я прошу прощенье! — кашлянул я сколь было возможно строго. — На болотах… На них ведь обитают линдвормы?
Юнец кивнул.
Глянул искоса, и снова сощурился морщась:
— Их там много.
— Хорошо… Проживать при таком соседстве. Вы не боитесь, что однажды они могут войти в посёлок?
— Так… А зачем им?
— … А чей это был коготь?
— … Линговры.
— Спасибо.
Коротко. Чётко. Понятно. Всё прошло именно так, как я и задумывал.
Не найдя, что искал, юнец скрылся в доме. А я вновь зачем-то глянул на первую ступеньку… Чуть послушав тишину, перевернул носком корыто.
Я уже собирался идти, когда дверь неожиданно открылась.
— Да подождите! — крикнул мальчишка.
И, не дожидаясь, сам выбежал на улицу. Довольно увесистый свёрток он уткнул мне в живот.
— Это сердце!
Я вздрогнул.
— Конечно.
— У нас кое-что оставалось в подвале… Эль у Мика просила сердце, — нашёлся наконец мальчишка… — Это за… за поцелуй… — заговорщицки добавил он. — Мне Мик так сказал… Вы только не рассказывайте… И не разворачивайте свёрток! Это опасно.
— Ну, разумеется.
Я как раз намерен был развернуть, но поймав серьёзный, осуждающий взгляд, передумал.
«Мик — это который из них?»
Сапог голенищем очень неприятно упирался в кожу…
И солнце пекло…
Чуть отойдя, я снова, в последний раз оглянулся. Взглянул на самый обыкновенный дом. На корыто.
«Волокуш нигде не видно, — пришла не имеющая смысла мысль. — Это хороший признак. Что их довязали».
Мельница ещё раскачивалась. Это мужчины подбивали колья, пока Век (этот дурак) хребтом удерживал расходящиеся брёвна.
Эль пришла довольно поздно. Она вся была в сырой земле, так что сложно было разобрать, где заканчивались волосы и начиналась накидка. Я встал с пенька. Хотел что-то сказать, но девушка первой заметила свёрток. Она взяла его. И сразу же ушла. Спала наёмница этой ночью не в сарае.
XVI
Луна светила.
Чуть постояв, я вернулся в сарай. Лёг на сено у входа и снова закрыл глаза. И открыл их через некоторое время. Вгляделся в едва-едва проглядывающие доски.
Вздохнув, хрустя соломой, я перевернулся на спину. Поёрзал и прислушался. Тихо было во дворе.
«П-ф-ф-ф-ф!!.. Пп… Фф-ф-ф-фффф!»
Можно было подумать, что это дышит какое-то крупное животное… Но на самом деле это великан заглатывал воздух и выдыхал его с жеваньем.
Гратц чуть посапывал и посвистывал в свой выдающийся нос. Проныра, он уже где-то раздобыл подушку и теперь дремал, уткнувшись в неё лицом. Я снова перевернулся. А после опять оказался на спине. Должно быть, слишком жарко было. Какая-то жужжащая мелочь беспрестанно лезла к щекам, вот мне и не спалось.