Ха. Устыдятся они, как же! На царя руку не поднимут. Держи карман шире! Вот тот же дьяк Ширифутдинов, что в «моём удушении» участвовал, настолько устыдится, что через пару месяцев после «моего убийства» и Лжедмитрия резать пойдёт. Другое дело, что не проканало у него это дело во второй раз, но тут сам факт важен. У этой сволоты рука не дрогнет.
— Нет, владыка. Я принял решение.
— Ну, так быть по сему, — вновь ударил посохом патриарх. — Отпишу грамотку о тебе Иасаафу, игумену Пафнутьево-Боровского монастыря, да с иноком сегодня и отошлю. То человек мне близкий. Не выдаст. Там и пострижёшься. Но учти, государь; постриг примешь, назад дороги не будет!
Ага. Ты это Гришке Отрепьеву скажи. Очень он этому утверждению удивится. И всё же, на душе немного отлегло. Пока всё хорошо складывается. Лучшего места, чем Пафнутьево-Боровский монастырь, чтобы правление Лжедмитрия переждать, мне не найти. От Москвы недалеко, но всё же особняком стоит. Да и игумен там, и впрямь, человек надёжный. Это же он вскоре архимандритом в Сергиево-Троицкую лавру станет и его героическую оборону от отрядов Сапеги и Лисовского возглавит. Так что неплохо бы мне с этим человеком контакты навести и к себе расположить. Ну а постриг… Как только соберётся игумен со мной обряд провести, на Божье видение сошлюсь. Мол, велел мне Господь ровно год в послушниках проходить. В это время таким не шутят. Должен игумен поверить.
Ладно. Будем считать, что надёжное место, где можно будет спрятаться после побега из Москвы, я нашёл. Остался сущий «пустяк». Этот самый побег осуществить.
— Я это понимаю, владыка, — изо всех сил скорчил я рожу, изображая смирение и покорность судьбе. — Вот только чтобы постриг принять, мне сначала из Москвы как-то выбраться нужно.
Иов ещё больше помрачнел. Старый патриарх прошаркал, тяжело опираясь на посох, обратно к креслу, осторожно сел, морщась от боли в суставах.
— Чего ты хочешь?
— Немногого, владыка. Всего лишь письмецо Ивану Чемоданову передать. А ещё Ксении помочь.
Багровый солнечный диск едва приподнялся над домами, играя по крышам кровавыми бликами. Прохладный утренний ветерок ласково провёл влажными ладошками по щекам, тщетно пытаясь остудить, бурлящую в жилах кровь.
С силой стиснув руками оконную раму, я напряжённо вглядывался в лежащий передо мной город.
Москва уже проснулась. Петухи давно смолкли, устав до хрипоты возвещать о наступающем дне. Теперь на смену им пришёл пока ещё не смелый гул спешащего по своим делам люда: занимали свои места лоточники, вяло переругивались мастеровые, бренчали бердышами стрельцы. Вдалеке жалобно заскулил пёс и тут же смолк, будто захлебнувшись собственным лаем.
Вот так и со мной может получиться, если хоть что-то сегодня не по плану пойдёт. Теперь вся надежда на Чемоданова. Я невесело усмехнулся. Вот же! Чемодан ещё не изобрели, а фамилия уже есть. Или это кто-то из его потомков его и придумал? Впрочем, какая разница? Главное, что если кому и доверял мой предшественник всецело, так это своему «дядьке», воспитывающему царевича с малых лет. Соответственно, пришлось довериться и мне. И теперь гадать, кусая от собственного бессилия губы; дошло ли моё письмо до окольничего, смог ли он собрать хотя бы с десяток верных людей, ждёт ли меня сейчас на Красной площади у Спасских ворот?
Ладно, чего гадать? Хватит и того, что всю ночь, сомнениями терзаясь, глаз сомкнуть не смог. А теперь времени на рефлексию не осталось. Теперь действовать нужно.
Решительно мотнув головой, тяну из-под кровати верёвку с ножом. Всё же хорошо, что Бельский на крайние меры не решился, ограничив мою свободу пределами дворца. Гуляй, где хочешь, вооружайся, как сумеешь. В оружейную я, правда, не попал, так и не сыскав ключ от запертой двери. Зато вон ножом разжился, верёвку у челяди востребовал.
Я невесело усмехнулся, вспомнив вытаращенные глаза истопника. Наверняка подумал, что я вешаться от безысходности собрался.
Ага, сейчас! Не дождётесь! Мне теперь, главное, чтобы под моим окном никто не шлялся и как я спускаюсь, не увидел. Тогда будет шанс и до Фроловских ворот добраться.
Ещё раз выглядываю в окно, теперь уже внимательно оглядываясь по сторонам. Вроде пусто. Стрельцы с другой стороны у входа во дворец расположились. Да и не ждёт этакого трюка от меня никто. Здесь цари через окна не лазиют. Хотя, через год Гришка Отрепьев как раз в окно сиганёт и ногу себе сломает. Ну, так у него просто верёвку себе достать, времени не было!
Криво усмехнувшись, вновь лезу под кровать, теперь уже за подрясником и скуфьей. Мда. Легче было у патриарха согласие на побег добиться, чем разрешение в послушника переодеться получить. Целое словесное сражение выдержать пришлось. В итоге, Иов своей властью посвятил меня в послушники и, лишь свершив обряд, выдал так необходимую одежду.